Page 59 - Накануне

— Обещаюсь, перед богом.
— Поклянитесь.
— Клянусь.
Она вдруг схватила его руку и, прежде чем он успел ее отдернуть, припала к ней
губами.
— Елена Николаевна… что вы это, — пролепетал он.
— Нет… нет… не надо… — произнес невнятно Инсаров и тяжело вздохнул.
Елена подошла к ширмам, стиснула платок зубами и долго, долго глядела на больного.
Безмолвные слезы потекли по ее щекам.
— Елена Николаевна, — сказал ей Берсенев, — он может прийти в себя, узнать вас; бог
знает, хорошо ли это будет. Притом же я с часу на час жду доктора…
Елена взяла шляпу с диванчика, надела ее и остановилась. Глаза ее печально блуждали
по комнате. Казалось, она вспоминала…
— Я не могу уйти, — прошептала она наконец.
Берсенев пожал ей руку.
— Соберитесь с силами, — промолвил он, — успокойтесь; вы оставляете его на моем
попечении. Я сегодня же вечером заеду к вам.
Елена взглянула на него, проговорила: «О мой добрый друг!» — зарыдала и бросилась
вон.
Берсенев прислонился к двери. Чувство горестное и горькое, не лишенное какой-то
странной отрады, сдавило ему сердце. «Мой добрый друг!» — подумал он и повел плечом.
— Кто здесь? — послышался голос Инсарова.
Берсенев подошел к нему.
— Я здесь, Дмитрий Никанорович. Что вам? Как вы себя чувствуете?
— Один? — спросил больной.
— Один.
— А она?
— Кто она? — проговорил почти с испугом Берсенев.
Инсаров помолчал.
— Резеда, — шепнул он, и глаза его опять закрылись.

XXVI

Инсаров целых восемь дней находился между жизнию и смертию. Доктор приезжал
беспрестанно, интересуясь, опять-таки как молодой человек, трудным больным. Шубин
услышал об опасном положении Инсарова и навестил его; явились его соотечественники —
болгары; в числе их Берсенев узнал обе странные фигуры, возбудившие его изумление своим
нежданным посещением на даче; все изъявляли искреннее участие, некоторые предлагали
Берсеневу сменить его у постели больного; но он не соглашался, помня обещание, данное
Елене. Он каждый день ее видел и украдкой передавал ей — иногда на словах, иногда в
маленькой записочке — все подробности хода болезни. С каким сердечным замиранием она
его ожидала, как она его выслушивала и расспрашивала! Она сама все порывалась к
Инсарову, но Берсенев умолял ее этого не делать: Инсаров редко бывал один. В первый день,
когда она узнала об его болезни, она сама чуть не занемогла; она, как только вернулась,
заперлась у себя в комнате; но ее позвали к обеду, и она явилась в столовую с таким лицом,
что Анна Васильевна испугалась и хотела непременно уложить ее в постель. Елене, однако,
удалось переломить себя. «Если он умрет, — твердила она, — и меня не станет». Эта мысль
ее успокоила и дала ей силу казаться равнодушною. Впрочем, никто ее слишком не
тревожил: Анна Васильевна возилась с своими флюсами; Шубин работал с остервенением;
Зоя предавалась меланхолии и собиралась прочесть «Вертера»; Николай Артемьевич очень
был недоволен частыми посещениями «школяра», тем более что его «предначертания»
насчет Курнатовского подвигались туго: практический обер-секретарь недоумевал в