Page 67 - Очарованный странник

Груша столь живо является, что вот словно ею одною вокруг меня весь воздух дышит, то он
сейчас кинул в уме и говорит:
"У Якова-апостола сказано*: "Противустаньте дьяволу, и побежит от вас" и ты, -
говорит, - противустань". И тут наставил меня так делать, что ты, - говорит, - как если
почувствуешь сердцеразжижение и ее вспомнишь, то и разумей, что это, значит, к тебе
приступает ангел сатанин, и ты тогда сейчас простирайся противу его на подвиг:
перво-наперво стань на колени. Колени у человека, - говорит, - первый инструмент: как на
них падешь, душа сейчас так и порхнет вверх, а ты тут, в сем возвышении, и бей поклонов
земных елико мощно, до изнеможения, и изнуряй себя постом, чтобы заморить, и дьявол как
увидит твое протягновение на подвиг, ни за что этого не стерпит и сейчас отбежит, потому
что он опасается, как бы такого человека своими кознями еще прямее ко Христу не привести,
и помыслит: "Лучше его оставить и не искушать, авось-де он скорее забудется". Я стал так
делать, и действительно все прошло.
- Долго же вы себя этак мучили, пока от вас ангел сатаны отступал?
- Долго-с; и все одним измором его, врага этакого, брал, потому что он другого ничего
не боится: вначале я и до тысячи поклонов ударял и дня по четыре ничего не вкушал и воды
не пил, а потом он понял, что ему со мною спорить не ровно, и оробел, и слаб стал: чуть
увидит, что я горшочек пищи своей за окно выброшу и берусь за четки, чтобы поклоны
считать, он уже понимает, что я не шучу и опять простираюсь на подвиг, и убежит. Ужасно
ведь, как он боится, чтобы человека к отраде упования не привести.
- Однако же, положим... он-то... Это так: вы его преодолели, но ведь сколько же и сами
вы от него перетерпели?
- Ничего-с; что же такое, я ведь угнетал гнетущего, а себе никакого стеснения не делал.
- И теперь вы уже совсем от него избавились?
- Совершенно-с.
- И он вам вовсе не является?
- В соблазнительном женском образе никогда-с больше не приходит, а если порою еще
иногда покажется где-нибудь в уголке в келье, но уже в самом жалостном виде: визжит, как
будто поросеночек издыхает. Я его, негодяя, теперь даже и не мучу, а только раз перекрещу
и положу поклон, он и перестанет хрюкать.
- Ну и слава богу, что вы со всем этим так справились.
- Да-с; я соблазны большого беса осилил, но, доложу вам, - хоть это против правила, - а
мне мелких бесенят пакости больше этого надокучили.
- А бесенята разве к вам тоже приставали?
- Как же-с, положим, что хотя они по чину и самые ничтожные, но зато постоянно
лезут...
- Что же такое они вам делают?
- Да ведь ребятишки, и притом их там, в аду, очень много, а дела им при готовых
харчах никакого мет, вот они и просятся на землю поучиться смущать, и балуются, и чем
человек хочет быть в своем звании солиднее, тем они ему больше досаждают.
- Что же такое они, например... чем могут досаждать?
- Подставят, например, вам что-нибудь такое или подсунут, а опрокинешь или
расшибешь и кого-нибудь тем смутишь и разгневаешь, а им это первое удовольствие, весело:
в ладоши хлопают и бежат к своему старшому: дескать, и мы смутили, дай нам теперь за то
грошик. Ведь вот из чего бьются... Дети.
- Чем же именно им, например, удавалось вас смутить?
- Да вот, например, у нас такой случай был, что один жид в лесу около монастыря
удавился, и стали все послушники говорить, что это Иуда и что он по ночам по обители
ходит и вздыхает, и многие были о том свидетели. А я об нем и не сокрушался, потому что
думал: разве мало у нас, что ли, жидов осталось; но только раз ночью сплю в конюшне и
вдруг слышу, кто-то подошел и морду в дверь через поперечную перекладину всунул и
вздыхает. Я сотворил молитву, - нет, все-таки стоит. Я перекрестил: все стоит и опять