Page 60 - Отцы и дети

Хохловских выселков, а там ты возьмешь у Федота лошадей. Я бы с удовольствием
познакомился с твоими, да я боюсь и их стеснить и тебя. Ведь ты потом опять приедешь к
нам?
– Я у вас свои вещи оставил, – отозвался Базаров, не оборачиваясь.
«Зачем же он меня не спрашивает, почему я еду? и так же внезапно, как и он? –
подумал Аркадий. – В самом деле, зачем я еду и зачем он едет?» – продолжал он свои
размышления. Он не мог отвечать удовлетворительно на собственный вопрос, а сердце его
наполнялось чем-то едким. Он чувствовал, что тяжело ему будет расстаться с этою жизнью,
к которой он так привык; но и оставаться одному было как-то странно. «Что-то у них
произошло, – рассуждал он сам с собою, – зачем же я буду торчать перед нею после отъезда?
я ей окончательно надоем; я и последнее потеряю». Он начал представлять себе Анну
Сергеевну, потом другие черты понемногу проступили сквозь красивый облик молодой
вдовы.
«Жаль и Кати!» – шепнул Аркадий в подушку, на которую уже капнула слеза… Он
вдруг вскинул волосами и громко промолвил:
– На какого черта этот глупец Ситников пожаловал?
Базаров сперва пошевелился на постели, а потом произнес следующее:
– Ты, брат, глуп еще, я вижу. Ситниковы нам необходимы. Мне, пойми ты это, мне
нужны подобные олухи. Не богам же, в самом деле, горшки обжигать!..
«Эге-ге!.. – подумал про себя Аркадий, и тут только открылась ему на миг вся
бездонная пропасть базаровского самолюбия. – Мы, стало быть, с тобою боги? то есть – ты
бог, а олух уж не я ли?»
– Да, – повторил угрюмо Базаров, – ты еще глуп.
Одинцова не изъявила особенного удивления, когда на другой день Аркадий сказал ей,
что уезжает с Базаровым; она казалась рассеянною и усталою. Катя молча и серьезно
посмотрела на него, княжна даже перекрестилась под своею шалью, так что он не мог этого
не заметить; зато Ситников совершенно переполошился. Он только что сошел к завтраку в
новом щегольском, на этот раз не славянофильском, наряде; накануне он удивил
приставленного к нему человека множеством навезенного им белья, и вдруг его товарищи
его покидают! Он немножко посеменил ногами, пометался, как гонный заяц на опушке
леса, – и внезапно, почти с испугом, почти с криком объявил, что и он намерен уехать.
Одинцова не стала его удерживать.
– У меня очень покойная коляска, – прибавил несчастный молодой человек, обращаясь
к Аркадию, – я могу вас подвезти, а Евгений Васильич может взять ваш тарантас, так оно
даже удобнее будет.
– Да помилуйте, вам совсем не по дороге, и до меня далеко.
– Это ничего, ничего; времени у меня много, притом у меня в той стороне дела есть.
– По откупам? – спросил Аркадий уже слишком презрительно.
Но Ситников находился в таком отчаянии, что, против обыкновения, даже не
засмеялся.
– Я вас уверяю, коляска чрезвычайно покойная, – пробормотал он, – и всем место
будет.
– Не огорчайте мсьё Ситникова отказом, – промолвила Анна Сергеевна…
Аркадий взглянул на нее и значительно наклонил голову. Гости уехали после завтрака.
Прощаясь с Базаровым, Одинцова протянула ему руку и сказала:
– Мы еще увидимся, не правда ли?
– Как прикажете, – ответил Базаров.
– В таком случае мы увидимся.
Аркадий первый вышел на крыльцо; он взобрался в ситниковскую коляску. Его
почтительно подсаживал дворецкий, а он бы с удовольствием его побил или расплакался.
Базаров поместился в тарантасе. Добравшись до Хохловских выселков, Аркадий подождал,
пока Федот, содержатель постоялого двора, запряг лошадей, и, подойдя к тарантасу, с