Page 62 - Отцы и дети

Мужик задергал вожжами.
– Эко слово ты сказал, барин. Тебе бы все шутить… – Он, видимо, обиделся.
– Слышишь, Аркадий Николаич! А нас с вами прибили… вот оно что значит быть
образованными людьми.
Аркадий принужденно засмеялся, а Базаров отвернулся и во всю дорогу уже не разевал
рта.
Двадцать пять верст показались Аркадию за целых пятьдесят. Но вот на скате пологого
холма открылась наконец небольшая деревушка, где жили родители Базарова. Рядом с нею, в
молодой березовой рощице, виднелся дворянский домик под соломенною крышей. У первой
избы стояли два мужика в шапках и бранились. «Большая ты свинья, – говорил один
другому, – а хуже малого поросенка». – «А твоя жена – колдунья», – возражал другой.
– По непринужденности обращения, – заметил Аркадию Базаров, – и по игривости
оборотов речи ты можешь судить, что мужики у моего отца не слишком притеснены. Да вот
и он сам выходит на крыльцо своего жилища. Услыхал, знать, колокольчик. Он, он – узнаю
его фигуру. Эге-ге! как он, однако, поседел, бедняга!

XX

Базаров высунулся из тарантаса, а Аркадий вытянул голову из-за спины своего
товарища и увидал на крылечке господского домика высокого, худощавого человека с
взъерошенными волосами и тонким орлиным носом, одетого в старый военный сюртук
нараспашку. Он стоял, растопырив ноги, курил длинную трубку и щурился от солнца.
Лошади остановились.
– Наконец пожаловал, – проговорил отец Базарова, все продолжая курить, хотя чубук
так и прыгал у него между пальцами. – Ну, вылезай, вылезай, почеломкаемся.
Он стал обнимать сына… «Енюша, Енюша», – раздался трепещущий женский голос.
Дверь распахнулась, и на пороге показалась кругленькая, низенькая старушка в белом чепце
и короткой пестрой кофточке. Она ахнула, пошатнулась и наверно бы упала, если бы Базаров
не поддержал ее. Пухлые ее ручки мгновенно обвились вокруг его шеи, голова прижалась к
его груди, и все замолкло. Только слышались ее прерывистые всхлипыванья.
Старик Базаров глубоко дышал и щурился пуще прежнего.
– Ну, полно, полно, Ариша! перестань, – заговорил он, поменявшись взглядом с
Аркадием, который стоял неподвижно у тарантаса, между тем как мужик на козлах даже
отвернулся. – Это совсем не нужно! пожалуйста, перестань.
– Ах, Василий Иваныч, – пролепетала старушка, – в кои-то веки батюшку-то моего,
голубчика-то, Енюшень-ку… – И, не разжимая рук, она отодвинула от Базарова свое мокрое
от слез, смятое и умиленное лицо, посмотрела на него какими-то блаженными и смешными
глазами и опять к нему припала.
– Ну да, конечно, это все в натуре вещей, – промолвил Василий Иваныч, – только
лучше уж в комнату пойдем. С Евгением вот гость приехал. Извините, – прибавил он,
обращаясь к Аркадию, и шаркнул слегка ногой, – вы понимаете, женская слабость; ну, и
сердце матери…
А у самого губы и брови дергало и подбородок трясся… но он, видимо, желал победить
себя и казаться чуть не равнодушным. Аркадий наклонился.
– Пойдемте, матушка, в самом деле, – промолвил Базаров и повел в дом ослабевшую
старушку. Усадив ее в покойное кресло, он еще раз наскоро обнялся с отцом и представил
ему Аркадия.
– Душевно рад знакомству, – проговорил Василий Иванович, – только уж вы не
взыщите: у меня здесь все по простоте, на военную ногу. Арина Власьевна, успокойся,
сделай одолжение: что за малодушие? Господин гость должен осудить тебя.
– Батюшка, – сквозь слезы проговорила старушка, – имени и отчества не имею чести
знать…