Page 69 - Война и мир 1 том

остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай,
продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и
старческим голосом: «Malbroug s'en va-t-en guerre. Dieu sait guand reviendra». [ Мальбрук в
поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только
рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя
скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.

XXVII

В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала
его невестка, княжна Марья, m-lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его
допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог
рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и
редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе
Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди
равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За
столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно-высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя
домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке,
оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от
стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на
огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей
Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно-сделанным (видимо,
рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен
был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей
смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с
каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался.
Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным
умом donner dans ce ridicule! [ поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась
возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело,
как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя
противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в
гостиной другие. Князь остановился; из-под висячих густых бровей оживленные, блестящие,
строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня
испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то
чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он
погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и
сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.