Page 92 - Война и мир 1 том

– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было
говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно
тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова,
похоже это на что-нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в
него. На вопрос штаб-ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал
штаб-ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб-ротмистр. – Вы не хотите
извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы
кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим
делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру?
Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из-за одного негодяя весь полк
осрамить? Так, что ли, по-вашему? А по-нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал,
что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь,
как дело хотят замять, так вы из-за фанаберии какой-то не хотите извиниться, а хотите всё
рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным
офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так
вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб-ротмистра начинал дрожать. – Вы,
батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам
наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё
равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными
глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб-ротмистр, – а
нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь
полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо!
Там обижайтесь или нет, а я всегда правду-матку скажу. Нехорошо!
И штаб-ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете
так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь
знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват,
кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб-ротмистр, ударяя его большою
рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так-то лучше, граф, – повторил штаб-ротмистр, как будто за его признание начиная
величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да-с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом
проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей-Богу, не могу, как хотите! Как я буду
извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей-Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб-ротмистр. – Что ж, мерзавец-то этот куда делся? –
спросил он у Денисова.