Page 353 - Рассказы

– Что хотел бы каждый из вас сейчас сделать?
– Меня интересует, – нерешительно сказал Мифасов, – постановка их школьного дела.
Крысаков пожал плечами и взглянул на часы:
– Поздно! Они уже, наверно, кончили свои кружевные дела. Меня интересует – едят ли
здесь что-нибудь? Я хочу есть.
– А вы, Сандерс, чего хотите?
Он вздохнул, поглядел в окно, передвинул ногой чемодан и сказал:
– Я…
Мы терпеливо подождали.
– Ну, ладно! Выскажетесь по дороге. Некогда.
– Надо, господа, ехать во Фьезоле, – предложил Мифасов. – Полчаса езды на трамвае.
Там прекрасно. Красивое местоположение, зелень.
Совет Мифасова поставил нас в затруднительное положение. За час перед этим я
заглядывал в путеводитель и нашел такие сведения: «Фьезоле, полчаса езды от Флоренции в
трамвае; прекрасное местоположение, масса зелени».
Но раз это же самое утверждал Мифасов, я усомнился: нет ли ошибки в путеводителе?
Потому что не было большего неудачника в подобных случаях, чем Мифасов. У него была
прекрасная память, но какая-то негативная: все запоминалось наоборот.
– Может быть, Фьезоле не около Флоренции, а около Рима? – спросил, колеблясь, я.
– Нет, здесь.
– Может быть, это какая-нибудь скверная дыра? Не спутал ли ты, Коленька… А? Ну-ка,
вспомни.
– Нет, там хорошо.
И что же… Не успел трамвай доехать до места назначения, как мы убедились, что это
Фьезоле и что оно действительно прекрасно.
– Тут есть, господа, остатки древнего цирка. Можно взять лошадок и съездить
посмотреть. Близко.
– Коля, – осторожно сказал Крысаков, – может быть, это не цирк, а театр, а? И не
старый, а новый? Ну-ка вспомни-ка. Может, до него далеко? Может, тут не лошадки возят, а
мулы или верблюды?
В механизме Мифасова что-то испортилось: цирк был действительно древний и
находился он близехонько.
Когда я сравниваю себя с товарищами, мне прежде всего бросается в глаза разница
нашей духовной организации. Попробуйте спросить меня, что осталось в моей памяти от
Флоренции и Нюрнберга? Я отвечу в первом случае: красивая грусть, которой проникнуто
было все; во втором случае: идиллическое настроение на фоне суровых, тесно сдвинувшихся
зданий, в окна которых, казалось, грозно глядят прошлые, серые века, закованные в латы и
отягощенные доспехами. А спросите о Флоренции и Нюрнберге моих товарищей. От всего
Нюрнберга уцелел толстый немец Герцог, хозяин кабачка, в котором нас угостили
несравненными кровяными колбасами, брат-вурстом и изумительным пивом. Я до сих пор не
могу забыть ни этих колбас, ни этого пива… Флоренция? Фьезоле? О, конечно, при этом
слове у моих друзей засверкают глаза и польются воспоминания:
– Помните кьянти? Нигде во всей Италии нам не давали такой прелести! А асти? Нигде
нет такого! А мартаделла, а гарганзола!! А какая-то курица, приготовленная таинственно и
чудесно. Ах, Фьезоле, Фьезоле!..
Действительно, должен сознаться, что ни этого вина, ни этих чудесных кушаний забыть
нельзя. Ах, Фьезоле, Фьезоле!
После этого чудесного пира мы, ласковые и разнеженные, вышли из увитого зеленью
дворика крохотного ресторана и бодро зашагали, полные искренней любви друг к другу.
Крысаков не преминул снять с Сандерса шляпу и нежно поцеловать его в темя.
– Почему? – спросил сонно Сандерс.
– Славный вы человек. Дай Бог вам всего такого… Идя сзади под руку с Мифасовым, я