Page 362 - Рассказы
P. 362
делится на так называемые оркестры, а оркестры делятся на отдельных жителей, мужчин
(игра на гитаре и пение) и женщин (пение и танцы).
Конечно, Сандерс не преминул вступить с ним в бесконечный спор, оспаривая
правильность этого простого и ясного подразделения. Мне оно понравилось.
Стремление неаполитанца надуть туриста возведено в культ. В Венеции и Риме это
делается спешно, по-любительски, без установленных приемов и твердой организации.
Неаполь же может похвастаться серьезным и добросовестным отношением к своему делу.
Один мой знакомый рассказывал следующий случай из неаполитанской жизни…
Сидел он однажды в кафе и пил кофе. Народу было мало – несколько итальянцев за
мороженым и одинокий турист-англичанин, мирно пивший в углу кофе. Выпив его,
англичанин вынул портмонэ, стал рыться в нем и при этом нечаянно выронил золотую
монету. Никто не трогался с места. Только один слуга прошел в этот момент мимо,
обремененный подносом с новыми порциями мороженого.
Англичанин позвал других слуг, попросил поднять монету, но – монета как в воду
канула. Все слуги искали ее на глазах у англичанина – утаить было невозможно, монета не
могла куда-нибудь закатиться, потому что щелей в полу не было.
И тем не менее монета исчезла.
Выругавшись, англичанин расплатился и ушел.
Тогда мой знакомый подозвал к себе человека, несшего в момент потери громадный
поднос, и потихоньку сказал:
– Послушайте, камерьере… Я не буду поднимать истории – расскажите мне, как вы это
сделали?
– Что я сделал?
– Ну, вот… Укр… присвоили себе монету. Каким это образом?
– Господин ошибается. Я никакой монеты и не видел, – возразил итальянец, скаля
зубы.
– Послушайте… я же прекрасно видел, как она упала, как вы, проходя, наступили на
нее ногой и как она сейчас же исчезла…
– Не знаю, о чем синьор говорит.
– О, черт возьми! Я ведь не полицейский, и мне все равно, но, если вы не расскажете, я
заявлю обо всем хозяину кафе.
– В таком случае, – усмехнулся слуга, – дело это очень простое. Средина моей
подметки была смазана клеем. Я увидел, как монета упала, и сию же секунду наступил на
нее. Вот и все.
– Послушайте… Но ведь не могли же вы сегодня, когда смазывали подметку сапога,
предвидеть, что ктонибудь уронит золотую монету?
– О, сударь, золотая, серебряная – это все равно, – возразил добрый слуга, – и падают
они, конечно, не так часто, но подметки – все мы смазываем с утра на всякий случай .
Это ли не организация?
И, вместе с тем, нет итальянца ленивее, чем неаполитанец. Целыми днями валяются
они на набережной, в узких кривых переулках и между мраморных колонн домов. Вероятно,
лежат и мечтают: как бы почуднее надуть туриста?
Но трудно собраться с мыслями, когда солнце так приятно поджаривает оборванца, а
море дышит в самое лицо вкусным соленым запахом.
Много ли ему нужно? На целый день оборванцу заработать, найти или украсть пару
сольди. На эту пышную сумму он по заходе солнца купит в грязной, шумной обжорной
улице, сплошь заставленной громадными чанами с кипящей снедью – какую-нибудь
жареную рыбку или тарелочку макарон, и тут же съест все это бок о бок с таким же
оборванным любителем dolce far niente. Жаркий климат много еды не требует, и в пище все
очень умеренны.
Все жизненные потребности до смешного невелики.
Проезжая по рынку – одно из самых интересных живописных зрелищ Неаполя, – я