Page 56 - Рассказы

А после службы люди сразу забывались и переходили к едким заботам. Одна умная
женщина, покинув паперть, уже совестила мужа:

— Эх вы, мужики, — только ноете с бабами! Взяли бы ружья, отесали колья — да и
пошли бы на деревню мужиков к закону приучать! А то у вас и хатенки поотберут, а вы
все будете богу молиться да у чугуна толпиться: бабьи побздики, пра-аво!
Но муж ее молчал и сопел, раздражая этим жену.
— Ух, идол ненаглядный! — свирепела жена и с неотлегнувшим сердцем шла до самого
двора. Дома ямщик скорее ложился спать и отворачивался к стенке, считая бегущих
клопов.

Спиридон Матвеич ходил в церковь очень редко, и то из любви к пению. А Филат совсем
не ходил — объяснял, что одежды нет.

На дворе стало уже холодать — Филату трудно терпелось в сарае, пока ходила лошадь:
никакая ушивка больше не держалась на прозрачных, сгоревших от пота штанах, а
пиджак истерся в холодный лепесток. Но Филат видел, что за день хозяин от колодца
выручает копеек тридцать — мужики совсем перестали ездить в слободу, — и попросить
на починку одежды стеснялся. Он знал, что если его Спиридон Матвеич прогонит — ему
конец: теперь никто не возьмет работника — все ямщики с потерей земли заплошали.

В одно утро Филат встал, вышел из кухни на двор — и весь свет для него переменился:
выпал первый мохнатый снег. Вся земля затихла под снегом и лежала в мирной мертвой
чистоте. Надолго смирившиеся деревья опустили ветки и бережно держали снег, гулкий
воздух стоял на месте и ничего не трогал. Филат сделал отметку подошвой на снегу и
вернулся на кухню.

Было рано, хорошо и прозрачно. В такой час можно чувствовать, как кровь трется в
жилах, и особо остро переживаются те заглохшие воспоминания, где сам был виноват и
губил людей. Тогда стыд поджигает кожу, несмотря на то что человек сидит один и нет
его судьи.
Филат вспомнил мать, забытую в деревне, умершую на дороге, когда она шла спасаться к
сыну. Но сын ничем не мог помочь матери — он тогда пас в ночном слободских лошадей
и питался поочередно у хозяев. А жалованье — десять рублей в лето — приходилось на
осень. Мать увезли с дороги обратно в деревню и там без гроба закопали добрые люди.
После того Филат ни разу не был в своей деревне — за пятнадцать лет он не имел трех
свободных дней подряд и крепкой одежды, чтоб не стыдно было показаться на селе.
Теперь его на родине забыли окончательно, и больше не было места, куда бы
добровольно тянуло Филата, не считая дома Игната Порфирыча.
В этот первый снежный день Спиридон Матвеич сказал, что лошадь надо продать —
выручки с колодца нет, а сено дорого. Филат же должен искать себе новое место, а пока
может жить на кухне, но харчей не будет — не те времена.

Филат притих. Когда ушел хозяин, он потрогал свое тело, которое доставляло ему
постоянную беду от желания жить, и не мог никак очнуться.

Лошадь хозяин повел в деревню сам — и к вечеру вернулся один. Филат обошел круг, по
которому топталась лошадь, и почти то же чувство тронуло его, что и в пустой хате на
свалке, после ухода Игната Порфирыча.

Филат, ничего не евши, переночевал еще одну ночь, а утром пошел напрашиваться к
Макару. Кузница стояла холодная, и дверь ее наполовину утонула в снегу. Макар сучил
веревку в сарае и разговаривал сам с собою. Филат расслышал, что: веревка не верба — и
зимой растет…
Когда Макар увидел Филата, он и слушать его не стал:

— Хорошим людям погибель приходит, а таким маломощным, как ты, надо прямо
ложиться в снег и считать конец света!