Page 50 - Мещане

его. На лице Бессемёнова – тоже недоумение, но речь
Тетерева интересна ему.) И даже несчастен будет он вот так же, как ты теперь… Жизнь
идет, старик, кто не поспевает за ней, тот остается одиноким…
Перчихин. Чу? Слышишь? Стало быть, – все идет, как надо… а ты сердишься!
Бессемёнов. Постой, отвяжись!
Тетерев. И так же вот несчастного и жалкого сына твоего не пощадят, скажут ему
правду в лицо, как я тебе говорю: «Чего ты ради жил? Что сделал доброго?» И сын твой, как
ты теперь, не ответит…
Бессемёнов. Да… ты вот говоришь тут… ты всегда складно говоришь! А что в душе?
Нет, я тебе не верю! И – все-таки – съезжай с квартиры! Будет… терпел я вас – довольно! И
ты тоже… многое тут внушил… вредное мне…
Тетерев. Эх, кабы я! Но нет, не я… (Уходит.)
Бессемёнов (встряхивая головой). Ну… будем терпеть… ладно! Будем ждать… Всю
жизнь терпели… еще будем терпеть! (Идет в свою комнату.)
Акулина Ивановна (бежит вслед за мужем). Отец! Милый ты мой! Несчастные мы! За
что нас детки-то? За что казнили? (Уходит в свою комнату. Перчихин стоит посредине и
недоумевающе моргает. Татьяна дикими глазами озирается вокруг, сидя на стуле у пианино.
Из комнаты стариков доносится глухой говор.)
Перчихин. Таня! Тань… (Татьяна не смотрит на него, не отвечает.) Таня! Из-за чего
они – которые разбежались, которые – плачут? А? (Смотрит на Татьяну, вздыхает.) Чудаки!
(Смотрит на дверь в комнату стариков, идет по направлению в сени, качая головой.) Пойду и
я к Терентью… Чудаки!
(Татьяна, медленно сгибаясь, облокачивается на клавиши. В комнате раздается
нестройный, громкий звук многих струн и – замирает.)

Занавес
1901 г.