Page 182 - Избранное
P. 182
— Ничего странного нету в том, что сказал папин начальник. Смотря какие угоревшие,
Леля. Другие угоревшие пожарные хотя и лежат в обмороке, но все-таки они говорить могут.
Они бредят. И говорят, сами не зная что. Вот он и сказал — "мерси". А сам, может, хотел
сказать — "караул".
Гости засмеялись. А папин начальник, затрясшись от гнева, сказал моим родителям:
— Вы плохо воспитываете ваших детей. Они мне буквально пикнуть не дают — все
время перебивают глупыми замечаниями.
Бабушка, которая сидела в конце стола у самовара, сердито сказала, поглядывая на
Лелю:
— Глядите, вместо того чтобы раскаяться в своем поведении, эта особа снова
принялась за еду. Глядите, она даже аппетита не потеряла — кушает за двоих…
— На сердитых воду возят.
Бабушка не расслышала этих слов. Но папин начальник, который сидел рядом с Лелей,
принял эти слова на свой счет.
Он прямо ахнул от удивления, когда это услышал.
Обратившись к нашим родителям, он так сказал:
— Всякий раз, когда я собираюсь к вам в гости и вспоминаю про ваших детей, мне
прямо неохота к вам идти.
Папа сказал:
— Ввиду того что дети действительно вели себя крайне развязно и тем самым они не
оправдали наших надежд, я запрещаю им с этого дня ужинать со взрослыми. Пусть они
допьют свой чай и уходят в свою комнату.
Доев сардинки, мы с Лелей удалились под веселый смех и шутки гостей.
И с тех пор два месяца не садились вместе со взрослыми.
А спустя два месяца мы с Лелей стали упрашивать нашего отца, чтобы он нам снова
разрешил ужинать со взрослыми. И наш отец, который был в тот день в прекрасном
настроении, сказал:
— Хорошо, я вам это разрешу, но только я категорически запрещаю вам что-либо
говорить за столом. Одно ваше слово, сказанное вслух, — и более вы за стол не сядете.
И вот, в один прекрасный день мы снова за столом, ужинаем со взрослыми.
На этот раз мы сидим тихо и молчаливо. Мы знаем папин характер. Мы знаем, что если
мы скажем хоть полслова, наш отец никогда более не разрешит нам сесть со взрослыми.
Но от этого запрещения говорить мы с Лелей пока не очень страдаем. Мы с Лелей едим
за четверых и между собой пересмеиваемся. Мы считаем, что взрослые даже прогадали, не
позволив нам говорить. Наши рты, свободные от разговоров, целиком заняты едой.
Мы с Лелей съели все, что возможно, и перешли на сладкое.
Съев сладкое и выпив чай, мы с Лелей решили пройтись по второму кругу — мы
решили повторить еду с самого начала, тем более что наша мать, увидав, что на столе почти
что чисто, принесла новую еду.
Я взял булку и отрезал кусок масла. А масло было совершенно замерзшее — его только
вынули из-за окна.
Это замерзшее масло я хотел намазать на булку. Но мне это не удавалось сделать. Оно
было как каменное.
И тогда я положил масло на кончик ножа и стал его греть над чаем.
А так как свой чай я давно выпил, то я стал греть это масло над стаканом папиного
начальника, с которым я сидел рядом.
Папин начальник что-то рассказывал и не обращал на меня внимания.
Между тем нож согрелся над чаем. Масло немножко подтаяло. Я хотел его намазать на
булку и уже стал отводить руку от стакана. Но тут мое масло неожиданно соскользнуло с
ножа и упало прямо в чай.
Я обмер от страха.
Я вытаращенными глазами смотрел на масло, которое плюхнулось в горячий чай.