Page 82 - Партизанка Лара
P. 82
Валина граната не взорвалась.
Рассветало скучно, неохотно — по-зимнему. Наконец занялось утро — холодное, но
безветренное. Над деревней стояли неподвижные, словно примёрзшие к небу, низкие
облака.
— По небу видать: быть снегу, — сказала Саньке мать, помешивая угли в печке, — и
вороны вечор кричали, тоже к снегу. Занесёт дорогу, завьюжит, а мы с тобой так
хворостом и не запаслись…
И она укоризненно посмотрела на сына. Путаясь в рукавах, мальчик торопливо натягивал
на себя кацавейку.
— Ты куда собрался?
— Надо! — буркнул Санька.
— Да ты совсем от рук отбился! А вот возьму и не пущу!
Санька растерянно заморгал. А что, если вправду рассердится и не пустит? Она нравная, с
неё станет. Хоть правдой, хоть хитростью, а надо улизнуть.
— Мама, я же хотел за хворостом…
— Вот это другое дело!
Мать стояла к нему спиной, поворачивая ухватом горшки в печке, но голос у неё
подобрел:
— Верёвку возьми — вязать вязанки, хворост выбирай покрупней и посуше, да…
Но дверь уже хлопнула. Мать обернулась: лохматая верёвка по-прежнему лежала на
лавке, а Саньки и след простыл.
Не разбирая дороги, мальчик, как заяц, бежал по зелёному ковру озимых. Потом по
колючему жнитву, потом по чёрно-лиловым мёрзлым глыбам вспаханной под пар земли.
Санька спотыкался, падал и снова бежал, пока не выбрался на большак.
Он не мог объяснить матери, почему он должен был уйти из дома, но он должен был это
сделать. Он хотел попрощаться с Ларой.
Когда в деревне заговорили, что в Игнатове немцы схватили кудрявую глазастую девочку-
партизанку, у Саньки заныло сердце: это она, она!..
Говорили, что эту партизанку должны казнить, потому что она, кроме всего прочего,
бросила гранату — хотела подорвать и себя и немецких солдат. И Санька решил, что если
Лару повезут на расстрел в Пустошку, то обязательно по большаку.
Когда Санька вышел на большак, в воздухе начали кружиться снежинки. Так и должно
было быть: на кусте бурьяна, словно два краснощёких яблочка, сидели два снегиря, а
известно, что эти птицы прилетают к нам с первым снегом.
