Page 10 - Таманго

компаса и согнутой рукой закрывая лицо. Айше была возле него, но не смела заговорить с
ним. Понемногу негры приблизились; поднялся ропот, вскоре превратившийся в бурю
упреков и ругательств.
— Предатель! Обманщик! — кричали они. — Ты причина всех наших несчастий! Ты
продал нас белым, ты принудил нас восстать против них. Ты хвалился своей мудростью, ты
обещал отвезти нас на родину. Мы, безумцы, поверили тебе, и вот мы все чуть не погибли,
потому что ты оскорбил фетиш белых.
Таманго гордо вскинул голову, и окружавшие его чернокожие в страхе отступили. Он
подобрал оба ружья, знаком приказал жене следовать за собой и, пройдя через раздавшуюся
перед ним толпу, направился к носу корабля. Там он устроил нечто вроде вала из пустых
бочек и досок, затем уселся посреди этого укрытия, откуда угрожающе торчали штыки двух
его ружей. Его оставили в покое. Среди восставших одни плакали, другие, подняв руки к
небу, призывали своих фетишей и фетишей белых; некоторые, стоя на коленях перед
компасом, с благоговением следили за непрерывным движением его стрелки и умоляли его
вернуть их на родину; иные в мрачном оцепенении лежали на палубе. Среди этих людей,
потерявших всякую надежду, представьте себе еще женщин и детей, воющих от ужаса, и
десятка два раненых, взывающих о помощи, которую никто не думал им оказывать.
Вдруг на верхнюю палубу прибегает один негр; лицо его сияет. Он кричит, что
обнаружил место, где белые хранили водку; его радость и все его поведение ясно
показывают, что он уже ее попробовал. При этом известии крики несчастных на мгновение
смолкают. Они бегут в камбуз и напиваются вволю. Через час они уже прыгали и смеялись
на палубе, предаваясь всем крайностям скотского опьянения. Их пляски и песни
сопровождались стонами и рыданиями раненых. Так прошел остаток дня и вся ночь.
Утром при пробуждении снова отчаяние. За ночь многие из раненых умерли. Корабль
плыл, окруженный трупами. Море волновалось, небо покрылось тучами. Стали держать
совет. Несколько новичков в колдовском искусстве, не смевшие прежде и заикнуться о своем
умении при Таманго, один за другим стали предлагать свои услуги. Испробовали несколько
могущественных заклинаний. При каждой неудачной попытке уныние возрастало. Наконец
негры снова вспомнили о Таманго, все еще не выходившем из своего укрытия. Как-никак он
был среди них самый мудрый; он один мог вывести их из ужасного положения, в которое
они попали по его вине. Один старик, уполномоченный вести мирные переговоры,
приблизился к нему. Он попросил его выйти и подать совет, но Таманго, непреклонный, как
14
Кориолан , остался глух к его мольбам. Ночью, пользуясь общей растерянностью, он
запасся сухарями и солониной. По-видимому, он твердо решил жить один в своем убежище.
Водка еще оставалась. С ней, по крайней мере, забываешь и море, и рабство, и близкую
смерть. Спишь и видишь во сне Африку, леса каучуковых деревьев, крытые соломой
хижины, баобабы, покрывающие своей тенью целые деревни. Снова, как и накануне,
началась оргия. Так прошло несколько дней. Плакать, кричать, рвать на себе волосы, потом
напиться и заснуть — вот все, что им оставалось в жизни. Многие умерли от пьянства,
некоторые бросились в море или зарезались.
Однажды утром Таманго вышел из своей крепости и остановился у обломка грот-
мачты.
— Рабы! — сказал он. — Во сне мне явился дух и открыл способ вывезти вас отсюда и
привезти на родину. Своей неблагодарностью вы заслужили, чтобы я вас покинул, но мне
жаль этих плачущих женщин и детей. Я вас прощаю. Слушайте меня.
Все чернокожие, почтительно склонив головы, столпились вокруг него.
— Одни только белые, — продолжал Таманго, — знают могущественные слова,
которым повинуются эти большие деревянные дома, но мы можем по своему желанию

14 Кориолан — римский военачальник Кориолан в 493 г. до н.э., поссорившись с гражданами своего города,
осадил его, став во главе врагов Рима; он отказался разговаривать с посланцами родного города; лишь его мать
Ветурия, пришедшая во главе римских женщин, заставила его смягчиться и снять осаду.