Page 64 - Сахалинские каторжанки. Фидянина-Зубкова

поэтесса, покрутив в уме так и эдак, ничего взамен обжига-
ющей гадости не нашла. Бр-р-р!
Ну и ладно. Зато вся родня гордилась своей Инкой и с
нетерпением ждала каждый новый выпуск газеты. А Толян
ходил мрачнее тучи:
– Она станет знаменитой и бросит меня! – стонал пацан.
А Инна и правда зазвездилась, она перестала прислуши-
ваться к мыслям и советам кого бы то ни было и писала, пи-
сала, писала. Ее произведения становились с каждым днем
все взрослее, острее и саркастичнее, как будто это писал не
ребенок, а сам великий и ужасный злой дух Карачун водил
детской нежной рукой.
К концу лета Инна стала выдавать на-гора совсем уж
недобрые вирши, где побеждали темные силы и весь мир
горел огнем. Главный редактор стал все чаще и чаще заду-
мываться:
– А не пора ли мне свернуть проект?
– Как же вернуть эту дуру к нормальной жизни? – ломал
голову Анатолий.
– Как заставить девчонку снова шнырять ко мне по вы-
ходным? – гадала на картах баба Дуся, уже сто раз пожалев,
что своим гнилым языком и сбила с панталыку девчонку.
И вот однажды, когда Толян шел из леса домой с корзин-
кой, полной белых грибов, на его плечо опустилась костля-
вая старушечья ладошка...

Что-то надо делать

Парнишка оторопел и чуть было не надул от страха, но
его выручили грибы: корзинка выпрыгнула из рук и пока-
тилась, забрав весь детский ужас с собой. Толик медленно
повернул голову и с облегчением выдохнул:
– Баба Дуся, вы так без сердца человека оставите! – он
тоже не боялся ведьмы, в отличие от других пацанов.
– Ишь ты, выискался тут человек, от горшка два вершка!
Толик обиделся и кинулся подбирать заблудившиеся в
траве грибы.
– Да ты это, погоди, не обижайся, – смилостивилась ста-
руха. – Хочешь Инку себе вернуть?
– Хочу! – оживился мальчишка.

62