Page 63 - Каторга и поселение на острове Сахалине

колонию: строить дома, разработать место для ого-
рода, для поля. Начинается труд в сто раз тяжелее
каторжного, труд покорения девственной тайги,
который может показаться всякому видевшему эту
тайгу под силу разве титанам. Рубит поселенец де-
рево — гнется и щербится скверный топор, приго-
товленный в казенных мастерских («Таким топором
только головы рубить», — шутит поселенец); терзают
комары; на исходе месячная провизия — бросай ра-
боту и иди за 40–50 верст за топором, за провизией…
Поставлен сруб избы — нужны оконные рамы; нуж-
ны петли, гвозди; нужна опять-таки провизия, и за
всем этим нужно ходить за 20–30–50 верст и все это
нужно принести на себе. На дороге захватит дождь
(на Сахалине дожди весьма часты); горные речонки
вздуваются, превращаются в грязные потоки, не-
сущие на себе, как щепки, огромные деревья… И
ждет поселенец убыли воды или с нечеловеческими
усилиями перебирается горными хребтами, рискуя
каждую минуту сломать шею. Пока поселенец добе-
рется до своего неуютного сруба, он съедает добрую
половину пайка, а там опять иди. «Вертишься на ма-
нер белки в колесе, только и всего», — говорит посе-
ленец. Построил, наконец, поселенец дом, разделал
огород и поле (жалкое, игрушечное поле), засадил
и то, и другое семенами, притащенными опять-та-
ки на себе и ждет плодов от рук своих, но в боль-
шинстве случаев тщетны его ожидания и надежды:
поздняя весна с морозами; ранние осенние замороз-
ки (чуть не с половины августа); недостаток тепла и
света на полях, расположенных среди высоких гор
в дремучей тайге, не пропускающей живительных
солнечных лучей — делают то, что хлеб не дозрева-
ет, снимается зеленым и его сушат, смешно сказать,
на печах. Получается жалкое, сморщенное зерно.
Приготовленный из такого зерна хлеб представля-
61