Page 21 - Гроза

Дикой . Нет, я в покои не пойду, в покоях я хуже.
Кабанова . Чем же тебя рассердили-то?
Дикой . Еще с утра с самого.
Кабанова . Должно быть, денег просили.
Дикой . Точно сговорились, проклятые; то тот, то другой целый день пристают.
Кабанова . Должно быть, надо, коли пристают.
Дикой . Понимаю я это; да что ж ты мне прикажешь с собой делать, когда у меня
сердце такое! Ведь уж знаю, что надо отдать, а все добром не могу. Друг ты мне, и я тебе
должен отдать, а приди ты у меня просить – обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому,
только заикнись мне о деньгах, у меня всю нутренную разжигать станет; всю нутренную вот
разжигает, да и только; ну, и в те поры ни за что обругаю человека.
Кабанова . Нет над тобой старших, вот ты и куражишься.
Дикой . Нет, ты, кума, молчи! Ты слушай! Вот какие со мной истории бывали. О посту
как-то о великом я говел, а тут нелегкая и подсунь мужичонка: за деньгами пришел, дрова
возил. И принесло ж его на грех-то в такое время! Согрешил-таки: изругал, так изругал, что
лучше требовать нельзя, чуть не прибил. Вот оно, какое сердце-то у меня! После прощенья
просил, в ноги кланялся, право так. Истинно тебе говорю, мужику в ноги кланялся. Вот до
чего меня сердце доводит: тут на дворе, в грязи, ему и кланялся; при всех ему кланялся.
Кабанова . А зачем ты нарочно-то себя в сердце приводишь? Это, кум, нехорошо.
Дикой . Как так нарочно?
Кабанова . Я видала, я знаю. Ты, коли видишь, что просить у тебя чего-нибудь хотят,
ты возьмешь да нарочно из своих на кого-нибудь и накинешься, чтобы рассердиться; потому
что ты знаешь, что к тебе сердитому никто уж не пойдет. Вот что, кум!
Дикой . Ну, что ж такое? Кому своего добра не жалко!

Глаша входит.

Глаша . Марфа Игнатьевна, закусить поставлено, пожалуйте!
Кабанова . Что ж, кум, зайди. Закуси, чем бог послал.
Дикой . Пожалуй.
Кабанова . Милости просим! (Пропускает вперед Дикого и уходит за ним.)

Глаша, сложа руки, стоит у ворот.

Глаша . Никак, Борис Григорьич идет. Уж не за дядей ли? Аль так гуляет? Должно, так
гуляет.

Входит Борис .

Явление третье

Глаша , Борис , потом Кулигин .

Борис . Не у вас ли дядя?
Глаша . У нас. Тебе нужно, что ль, его?
Борис . Послали из дому узнать, где он. А коли у вас, так пусть сидит: кому его нужно.
Дома-то рады-радехоньки, что ушел.
Глаша . Нашей бы хозяйке за ним быть, она б его скоро прекратила. Что ж я, дура,
стою-то с тобой! Прощай. (Уходит.)
Борис . Ах ты, господи! Хоть бы одним глазком взглянуть на нее! В дом войти нельзя:
здесь незваные не ходят. Вот жизнь-то! Живем в одном городе, почти рядом, а увидишься
раз в неделю, и то в церкви либо на дороге, вот и все! Здесь что вышла замуж, что схоронили