Page 22 - История одного города

Будочники единогласно советовали: первое, беспутную оную Клемантинку, не медля,
утопить, дабы не смущала народ и не дразнила; второе, помощника градоначальника и
стряпчего пытать и, в-третьих, неустрашимого штаб-офицера, сыскав, представить. Но
таково было ослепление этой несчастной женщины, что она и слышать не хотела о мерах
строгости и даже приезжего чиновника велела перевести из большого блошиного завода в
малый.
Между тем глуповцы мало-помалу начинали приходить в себя, и охранительные силы,
скрывавшиеся дотоле на задних дворах, робко, но твердым шагом выступали вперед.
Помощник градоначальника, сославшись с стряпчим и неустрашимым штаб-офицером, стал
убеждать глуповцев удаляться немкиной и Клемантинкиной злоехидной прелести и
обратиться к своим занятиям. Он строго порицал распоряжение, вследствие которого
приезжий чиновник был засажен в блошиный завод, и предрекал Глупову великие от этого
бедствия. Сила Терентьев Пузанов, при этих словах, тоскливо замотал головой, так что если
б атаманы-молодцы были крошечку побойчее, то они, конечно, разнесли бы съезжую избу по
бревнышку. С другой стороны, и «беспутная оная Клемантинка» оказала немаловажную
услугу партии порядка…
Дело в том, что она продолжала сидеть в клетке на площади, и глуповцам в сладость
было, в часы досуга, приходить дразнить ее, так как она остервенялась при этом неслыханно,
в особенности же когда к ее телу прикасались концами раскаленных железных прутьев.
— Что, Клемантинка, сладко? — хохотали одни, видя, как «беспутная» вертелась от
боли.
— А сколько, братцы, эта паскуда винища у нас слопала — страсть! — прибавляли
другие.
— Ваше я, что ли, пила? — огрызалась беспутная Клемантинка, — кабы не моя
несчастная слабость да не покинули меня паны мои милые, узнали бы вы у меня ужо, какова
я есть!
— Толстомясая-то тебе небось прежде, какова она есть, показала!
— То-то «толстомясая»! Я, какова ни на есть, а все-таки градоначальническая дочь, а то
взяли себе расхожую немку, что на постоялом дворе собой торговала!
Призадумались глуповцы над этими Клемантинкиными словами. Загадала она им
загадку.
— А что, братцы! ведь она, Клемантинка, хоть и беспутная, а правду молвила! —
говорили одни.
— Пойдем, разнесем толстомясую! — галдели другие.
И если б не подоспели тут будочники, то несдобровать бы «толстомясой», полететь бы
ей вниз головой с раската! Но так как будочники были строгие, то дело порядка оттянулось,
и атаманы-молодцы, пошумев еще с малость, разошлись по домам.
Но торжество «вольной немки» приходило к концу само собою. Ночью, едва успела она
сомкнуть глаза, как услышала на улице подозрительный шум и сразу поняла, что все для нее
кончено. В одной рубашке, босая, бросилась она к окну, чтобы, по крайней мере, избежать
позора и не быть посаженной, подобно Клемантинке, в клетку, но было уже поздно.
Сильная рука пана Кшепшицюльского крепко держала ее за стан, а Нелька
Лядоховская, «разъярившись неслыханно», требовала к ответу.
— Правда ли, девка Амалька, что ты обманным образом власть похитила и
градоначальницей облыжно называть себя изволила и тем многих людишек в соблазн
ввела? — спрашивала ее Лядоховская.
— Правда, — отвечала Амалька, — только не обманным образом и не облыжно, а была
и есмь градоначальница по самой сущей истине.
— И с чего тебе, паскуде, такое смехотворное дело в голову взбрело? и кто тебя,
паскуду, тому делу научил? — продолжала допрашивать Лядоховская, не обращая внимания
на Амалькин ответ.
Амалька обиделась.