Page 55 - История одного города

только драгоценных металлов и мехов не получали обыватели в обмен за свои продукты, но
не на что было купить даже хлеба.
Однако до 1790 года дело все еще кой-как шло. С полной порции обыватели перешли
на полпорции, но даней не задерживали, а к просвещению оказывали даже некоторое
пристрастие. В 1790 году повезли глуповцы на главные рынки свои продукты, и никто у них
ничего не купил: всем стало жаль клопов. Тогда жители перешли на четверть порции и
задержали дани. В это же время, словно на смех, вспыхнула во Франции революция, и стало
всем ясно, что «просвещение» полезно только тогда, когда оно имеет характер
непросвещенный. Бородавкин получил бумагу, в которой ему рекомендовалось: "По случаю
известного вам происшествия извольте прилежно смотреть, дабы неисправимое сие зло
искореняемо было без всякого упущения".
Только тогда Бородавкин спохватился и понял, что шел слишком быстрыми шагами и
совсем не туда, куда идти следует. Начав собирать дани, он с удивлением и негодованием
увидел, что дворы пусты и что если встречались кой-где куры, то и те были тощие от
бескормицы. Но, по обыкновению, он обсудил этот факт не прямо, а с своей собственной
оригинальной точки зрения, то есть увидел в нем бунт, произведенный на сей раз уже не
невежеством, а излишеством просвещения.
— Вольный дух завели! разжирели! — кричал он без памяти, — на французов
поглядываете!
И вот начался новый ряд походов, — походов уже против просвещения. В первый
поход Бородавкин спалил слободу Навозную, во второй — разорил Негодницу, в третий —
расточил Болото. Но подати все задерживались. Наступала минута, когда ему предстояло
остаться на развалинах одному с своим секретарем, и он деятельно приготовлялся к этой
минуте. Но провидение не допустило того. В 1798 году уже собраны были
скоровоспалительные материалы для сожжения всего города, как вдруг Бородавкина не
стало… "Всех расточил он, — говорит по этому случаю летописец, — так, что даже попов
для напутствия его не оказалось. Вынуждены были позвать соседнего капитан-исправника,
который и засвидетельствовал исшествие многомятежного духа его".

Эпоха увольнения от войн

В 1802 году пал Негодяев. Он пал, как говорит летописец, за несогласие с
Новосильцевым и Строгановым насчет конституций. Но, как кажется, это был только
благовидный предлог, ибо едва ли даже можно предположить, чтоб Негодяев отказался от
насаждения конституции, если б начальство настоятельно того потребовало. Негодяев
принадлежал к школе так называемых «птенцов», которым было решительно все равно, что
ни насаждать. Поэтому действительная причина его увольнения заключалась едва ли не в
том, что он был когда-то в Гатчине истопником и, следовательно, до некоторой степени
представлял собой гатчинское демократическое начало. Сверх того, начальство,
по-видимому, убедилось, что войны за просвещение, обратившиеся потом в войны против
просвещения, уже настолько изнурили Глупов, что почувствовалась потребность на
некоторое время его вообще от войн освободить. Что предположение о конституциях
представляло не более как слух, лишенный твердого основания, — это доказывается,
во-первых, новейшими исследованиями по сему предмету, а во-вторых, тем, что, на место
Негодяева, градоначальником был назначен «черкашенин» Микаладзе, который о
конституциях едва ли имел понятие более ясное, нежели Негодяев.
Конечно, невозможно отрицать, что попытки конституционного свойства
существовали; но, как кажется, эти попытки ограничивались тем, что квартальные настолько
усовершенствовали свои манеры, что не всякого прохожего хватали за воротник. Это
единственная конституция, которая предполагалась возможною при тогдашнем
младенческом состоянии общества. Прежде всего необходимо было приучить народ к
учтивому обращению и потом уже, смягчив его нравы, давать ему настоящие якобы права. С