Page 385 - Избранное

— Но, может быть, вы их увольняли как раз за то, на что эта жалуется.
Заведующий говорит:
— Я, говорит, не нахожу слов от возмущения. Хорошо, говорит. В таком случае я
сознаюсь, почему я их уволил. И раз меня теперь на двадцать третьей обвиняют как раз в
обратном смысле, то я не считаю больше возможным скрывать настоящую причину. Видите,
в чем дело. Я, как бы сказать, любитель иногда выругаться.
Ну, знаете, фронтовая привычка. На работе я еще сдерживаюсь. Но в конце трудового
дня или там при подсчете товара я сдерживаться затрудняюсь. И если у меня кассирша, то
это меня совершенно стесняет. Она мне не дает творчески развернуться. Вот почему я
уволил двадцать две кассирши. И почему уволил двадцать третью. Я щадил их наивность. И
все надеялся, что мне пришлют кого-нибудь из нашего лагеря, перед которым я смогу быть
самим собой. И поэтому я пустился на подобное коварство — стал подряд выкуривать всех
барышень, в надежде когда-нибудь наскочить на мужчину. Но этого, увы, не случилось. И
вот я теперь пострадал за свою хитрость.
И нахожусь перед вами.
Тогда инспекция вызывает эту хорошенькую кассиршу. И ей говорит:
— Что же вы дурака валяете? Ведь вот он у вас какой!
Кассирша говорит:
— А я почем знала? Я думала, что он меня уволил по другой причине. А что касается
этого, то это меня отнюдь бы не тревожило. Подумаешь, Художественный театр! За что
другое, а как раз за это меня не надо было увольнять. Смешно.
Заведующий говорит:
— Да, кажется, с этой кассиршей я бы смог сработаться. Я жалею, что я ее выгнал, не
узнав характеристики.
В общем, эта кассирша снова работает в этом магазине.
Но заведующий, к сожалению, там уже не работает.
Ему сделали строгий выговор с предупреждением и сказали, чтоб в другой раз он не
пускался бы на подобное арапство для угождения своим низменным вкусам.
И перевели его работать в склады. Там он, может быть, и отводит душу.
Но хочется думать, что это его одернуло и он уже расстался со своей привычкой,
благодаря которой он испортил настроение двадцати трем женщинам, из которых одна была
даже недурненькая.
Интересная хитрость была также допущена в одном общежитии.
Предлагаем вашему вниманию рассказ об этом небольшом происшествии.

ХИТРОСТЬ, ДОПУЩЕННАЯ В ОДНОМ ОБЩЕЖИТИИ

В одном общежитии жила некто Маруся Кораблева. Очень кокетливая особа.
Молоденькая. Лет восемнадцати. Довольно вертлявая и вообще склонная к мещанскому
уюту.
Она училась, конечно, плоховато. Но в высшей степени любила нравиться мужчинам.
И для этой цели она подводила себе глазки и пудрила кожицу. И, кроме того, очень отчаянно
душилась. Духами или одеколоном. Ей это было все равно.
И она, несмотря на свои скромные капиталы, непременно всегда тратилась на эту
жидкость.
У нее перед кроваткой стоял ночной столик, и на этом столике у нее всегда красовался
пузырек с духами. И лежала разная подмазка, зеркальце и так далее.
Только вдруг однажды Маруся стала замечать, что кто-то у нее берет эти духи. Кто-то
ими пользуется.
Стала она тогда в столик класть пузырек. Все равно кто-то неуклонно отливает. Может
быть, какая-нибудь ее подруга, не имея своей парфюмерии, пользуется чужой.
Марусенька и в столик прятала свои духи и под подушку зарывала — не помогает.