Page 173 - Настоящие сказки

отодвинуть вбок органчик со скамеечкой, и ей подарят обеих кукол!

— Хорошо? — по-доброму шептала Валька.

— Хаяшо, — отвечал ребенок.

Барби Маша стояла на скамеечке перед органом с петлей на шее, как партизанка в тылу
врага.

Но ребенок не отпустил (на всякий пожарный случай) обещанную куколку, держал ее одной
рукой крепко-крепко.

Скамеечка стала прогибаться под весом Барби Маши, маленькая защелка соскочила,
пружинка освободилась, и органчик начал играть.

Он издал первый могучий рев, вздохнул и запел на множество голосов.

Под куполом зала засветился яркий свет, и все вздохнули.

Все замечтали, сердца у всех забились, глаза прослезились...

Дед Иван освободился от колдовства, встал и пошел к сцене.

Два неуклюжих лохматых ребенка преданно побежали следом за ним.

Туда же отправилась и мама Шашка, как две капли воды похожая на ведущую Валькирию.

Что касается самой Валькирии, то она тоже стояла и мечтала.

Она даже выронила из пасти свою вечную сухую корку (черствую корку науки).

В ее маленькой голове проносились видения — старый подвал, дружная семья ужинает
коркой сыра... Мама-крыса в серых мехах, братья и сестры, пушистые и усатенькие, теплые и
дружные... И вот уже это не мама-крыса, а сама Валька в серой шубе, бархатистая, пухлая,
аккуратная, с чистым хвостом, кормит сыром своего сыночка Эдика (разумеется, это ее сын,
как она раньше не догадалась), тоже чистенького, аккуратненького, бархатного, и все у них в
порядке... Норка теплая, убранная, запасы есть — там мешок корок, там сало в пакете...
Крупа «Артек»... Печенье «Юбилейное»... Сыр «Пошехонский»...

А люди — они несчастные... Им хочется и то, и другое, а жить дружно они не умеют... Надо
дать им, сколько они пожелают, наколдовать — раз плюнуть... Вот сотни «мерседесов», вот
гора телевизоров в упаковке... Вот ключи от квартир... Целый дом на триста квартир, всем
участникам передачи по квартире... И той несчастной выгнанной невестке квартиру... И той
старушке с инсультом — пусть ее возьмут из больницы, пусть она живет у дочери, и все будут
рады, будут любить бедную брошенную ими бабушку... И тот ребенок-калека, пусть он
встанет на ножки и идет с папой и с мамой, и будут они жить вместе... А тот несчастный,
который уже год не спит, с тех пор как сбил на улице ребенка, пусть он подарит им свою
новую машину, ладно. И та бедная женщина, которая украла у него со шкафа деньги, потому
что он год пил, ел и одевался за ее счет... она обнищала... и эта женщина тоже уже полгода
не спит и боится — пусть она выйдет за него замуж, и тогда деньги останутся в семье...

Так мечтала Валька, а органчик играл, кипятясь и подпрыгивая, и число ключей и
«мерседесов» росло на сцене, ящики с телевизорами громоздились один на другой.

И сама Валька давно уже тоже воплотила свои мечты в жизнь, она стала дородной крысой,
превратила Эдика в крысенка и теперь хлопотала, устраивая новую жизнь в подвале
телевидения, как раз под кладовой ресторана.

Page 173/177