Page 39 - Настоящие сказки
P. 39
первый раз тоже заснула спокойно...
— Бабушка, значит наш дедушка все-таки решил пожертвовать делом всей своей жизни, —
серьезно сказала девочка. — И он спас всех от Вечной Зимы...
— Ну не говори глупостей, — рассердилась бабушка. — Как раз когда рухнула со стены его
картина, ученые выступили по радио и признали, что Вечная Зима это ошибка в расчетах и
ничего такого быть не может. И в этот день началась весна и тебе стало полегче. А
во-вторых, наш дедушка давно помер и ничего уже отдать не мог...
— Но он же сказал, что будет вечно жить в своей картине.
И бабушка ответила:
— Вообще-то он был такой необыкновенный человек, наш дедушка...
А на стене, где раньше висела картина, шевелились солнечные зайчики и тени зеленых
листьев, и казалось, что стена живая, дышит и смеется от радости.
За стеной
Один человек лежал в больнице, он уже выздоравливал, но чувствовал себя еще плоховато,
особенно по ночам. И тем более ему мешало, что за стеной все ночи подряд кто-то
разговаривал, женщина и мужчина.
Чаще всего говорила женщина, у нее был нежный, ласковый голос, а мужчина говорил редко,
иногда кашлял.
Эти разговоры очень мешали нашему больному спать, иногда он вообще под утро выходил из
палаты, сидел в коридоре, читая газеты.
Ни днем, ни ночью не прекращался за стеной этот странный разговор, и наш
выздоравливающий начал уже думать, что сходит с ума, тем более что, по его наблюдениям,
никто никогда не выходил из палаты.
Во всяком случае, дверь туда постоянно была закрыта.
Больной стеснялся пожаловаться на шум, только говорил, что плохо со сном, и лечащий врач
отвечал: ничего, скоро вы поправитесь, дома все пройдет.
А надо сказать, что дома этого больного никто не ждал, родители его давно умерли, с женой
он разошелся, и единственным живым существом в его доме был кот, которого теперь
приютили соседи.
Больной выздоравливал медленно, жил с заложенными ушами, но и сквозь затычки он
слышал все тот же разговор, тихий женский голос и иногда мужской кашель и два-три слова в
ответ.
Кстати, сам больной уговаривал себя, что если бы он хотел спать, то заснул бы в любых
условиях, и все дело просто в том, что пошаливают нервы.
Однажды вечером наш болящий вдруг ожил: разговор за стеной прекратился.
Но тишина длилась недолго.
Page 39/177
