Page 75 - Приключения Электроника

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

И словно бесшумный ветерок ворвался в класс. Овеял прохладой лица, затуманил глаза. И
умчался.

— Да, — сказал после паузы Таратар, — всего несколько десятков или сотен букв, несколько
строк, а в них целый мир чувств, переживаний, грусти. Поэт обращается к вам, далеким
потомкам, и вы его понимаете.

Тут Электроник совсем не к месту вставил:

— А Давид Гильберт, известный математик, так сказал об одном из своих учеников: «Он стал
поэтом: для занятий математикой у него слишком мало воображения».

Какой грянул тут гром! Все словно забыли и о стихах, и о ветерке, пробежавшем только что по
классу, и хохотали не стесняясь. Даже у Таратара очки запрыгали на носу.

— Что ж, — сказал учитель, установив тишину, — ты тоже прав: есть мнение, что у
математиков самое сильное воображение…

И Таратар начал говорить о том, что многие ученые прошлого удивились бы, узнав, что
математика, которая в их время считалась скучнейшим, оторванным от жизни занятием,
применяется во всех областях науки и техники.

— Несколько столетий назад можно было пересчитать по пальцам всех математиков мира, —
заявил Таратар. — Теперь достаточно посмотреть на вас, чтобы сказать: да, математика
стала обычной профессией.

И после этих простых слов все немножко загордились и задрали носы, потому что учитель
стал говорить о том, как необычна работа математика. Он должен представить себе то, что
никогда не видел.

Например, элементарные частицы. Казалось бы, все просто: вот перед глазами модель атома
с круглым ядром и лихими орбитами электронов. А кто видел эти электроны своими глазами?
Никто!

А ученый может описать их формулами и уравнениями, провести точный и тонкий анализ и
составить математический образ. Так рождаются у математика новые идеи, которые требуют
самого острого воображения.

Таратар не сказал еще своей любимой фразы, и все, хоть и слушали внимательно, ждали ее.
Наконец пришел ее черед, и быстрые улыбки промелькнули на лицах.

— Для чего я вам это говорил? — продолжал учитель. Этот вопрос всегда подкреплялся
красноречивым жестом: поднятым указательным пальцем. — А вот для чего. В окружающей
нас жизни есть тайны: неизвестный еще нам мир природы. Эти тайны надо уметь
разгадывать. Природа всегда ведет себя честно, с ней не надо играть в сыщиков и воров,

Page 75/274