Page 2 - Пересолил

Антон Павлович Чехов: «Пересолил» 2
(Ежели возница не пьян и лошади не клячи, то и тридцати верст не будет, а коли возница с
мухой да кони наморены, то целых пятьдесят наберется.)…»

Антон Чехов
Пересолил

Землемер Глеб Гаврилович Смирнов приехал на станцию Гнилушки. До усадьбы, куда он
был вызван для межевания, оставалось еще проехать на лошадях верст тридцать – сорок.
(Ежели возница не пьян и лошади не клячи, то и тридцати верст не будет, а коли возница с
мухой да кони наморены, то целых пятьдесят наберется.)
– Скажите, пожалуйста, где я могу найти здесь почтовых лошадей? – обратился землемер
к станционному жандарму.
– Которых? Почтовых? Тут за сто верст путевой собаки не сыщешь, а не то что
почтовых… Да вам куда ехать?
– В Девкино, имение генерала Хохотова.
– Что ж? – зевнул жандарм. – Ступайте за станцию, там на дворе иногда бывают мужики,
возят пассажиров.
Землемер вздохнул и поплелся за станцию. Там, после долгих поисков, разговоров и
колебаний, он нашел здоровеннейшего мужика, угрюмого, рябого, одетого в рваную сермягу и
лапти.
– Чёрт знает какая у тебя телега! – поморщился землемер, влезая в телегу. – Не разберешь,
где у нее зад, где перед…
– Что ж тут разбирать-то? Где лошадиный хвост, там перед, а где сидит ваша милость, там
зад…
Лошаденка была молодая, но тощая, с растопыренными ногами и покусанными ушами.
Когда возница приподнялся и стегнул ее веревочным кнутом, она только замотала головой,
когда же он выбранился и стегнул ее еще раз, то телега взвизгнула и задрожала, как в
лихорадке. После третьего удара телега покачнулась, после же четвертого она тронулась с
места.
– Этак мы всю дорогу поедем? – спросил землемер, чувствуя сильную тряску и удивляясь
способности русских возниц соединять тихую, черепашью езду с душу выворачивающей
тряской.
– До-о-едем! – успокоил возница. – Кобылка молодая, шустрая… Дай ей только
разбежаться, так потом и не остановишь… Но-о-о, прокля… тая!
Когда телега выехала со станции, были сумерки. Направо от землемера тянулась темная,
замерзшая равнина, без конца и краю… Поедешь по ней, так, наверно, заедешь к чёрту на
кулички. На горизонте, где она исчезала и сливалась с небом, лениво догорала холодная
осенняя заря… Налево от дороги в темнеющем воздухе высились какие-то бугры, не то
прошлогодние стоги, не то деревня. Что было впереди, землемер не видел, ибо с этой стороны
всё поле зрения застилала широкая, неуклюжая спина возницы. Было тихо, но холодно,
морозно.
«Какая, однако, здесь глушь! – думал землемер, стараясь прикрыть свои уши воротником
от шинели. – Ни кола ни двора. Не ровен час – нападут и ограбят, так никто и не узнает, хоть из
пушек пали… Да и возница ненадежный… Ишь какая спинища! Этакое дитя природы пальцем
тронет, так душа вон! И морда у него зверская, подозрительная».
– Эй, милый, – спросил землемер, – как тебя зовут?
– Меня-то? Клим.
– Что, Клим, как у вас здесь? Не опасно? Не шалят?
– Ничего, бог миловал… Кому ж шалить?
– Это хорошо, что не шалят… Но на всякий случай все-таки я взял с собой три
револьвера, – соврал землемер. – А с револьвером, знаешь, шутки плохи. С десятью
разбойниками можно справиться…
Стемнело. Телега вдруг заскрипела, завизжала, задрожала и, словно нехотя, повернула