Page 3 - Кавказ

На закате часто громоздились за морем удивительные облака, они пылали так
великолепно, что она порой ложилась на тахту, закрывала лицо газовым шарфом и
плакала, еще две, три недели - и опять Москва!

Ночи были теплы и непроглядны, в черной тьме плыли, мерцали, светили топазовым
светом огненные мухи, стеклянными колокольчиками звенели древесные лягушки. Когда
глаз привыкал к темноте, выступали вверху звезды и гребни гор, над деревней
вырисовывались деревья, которых мы не замечали днем. И всю ночь слышался оттуда, из
духана, глухой стук в барабан и горловой, заунывный, безнадежно-счастливый вопль как
будто все одной и той же бесконечной песни.

Недалеко от нас, в прибрежном овраге, спускавшемся из лесу к морю, быстро прыгала
по каменистому ложу мелкая, прозрачная речка. Как чудесно дробился, кипел ее блеск в
тот таинственный час, когда из-за гор и лесов, точно какое-то дивное существо,
пристально смотрела поздняя луна!

Иногда по ночам надвигались с гор страшные тучи, шла злобная буря, в шумной
гробовой черноте лесов то и дело разверзались волшебные зеленые бездны и
раскалывались в небесных высотах допотопные удары грома. Тогда в лесах просыпались
и мяукали орлята, ревел барс, тявкали чекалки... Раз к нашему освещенному окну
сбежалась целая стая их, - они всегда сбегаются в такие ночи к жилью, - мы открыли окно
и смотрели на них сверху, а они стояли под блестящим ливнем и тявкали, просились к
нам... Она радостно плакала, глядя на них.

Он искал ее в Геленджике, в Гаграх, в Сочи. На другой день по приезде в Сочи он
купался утром в море, потом брился, надел чистое белье, белоснежный китель,
позавтракал в своей гостинице на террасе ресторана, выпил бутылку шампанского, пил
кофе с шартрезом, не спеша выкурил сигару. Возвратясь в свой номер, он лег на диван и
выстрелил себе в виски из двух револьверов.

12. 11. 38