Page 596 - Два капитана

в маленькой грязной комнате, битком набитой сидящим,
стоящим и спящим народом,— война!
Все вижу я и все помню. Но медленно среди света и
тени находит дорогу сознание, над которым зажглась
и повисла гигантская светящаяся бомба войны.
Я вижу себя шагающим в город вдоль ночных, по-лет-
нему тихих полей. Прожектора бродят в покорном, мер­
цающем покорными звездами небе. Вот и город — на каж­
дой улице меня останавливает и проверяет документы
комендантский патруль. Вот и больница для ленинград­
цев — дежурная сестра обстоятельно объясняет мне, что
прошло уже три месяца, как в больнице нет ни одного ле­
нинградца.
— Канцелярия откроется в девять часов,— говорит
она,— а сейчас половина четвертого ночи.
Я ложусь на клеенчатый низкий диван. Я сплю и не
сплю. Где моя Катя?
Наутро главный врач ведет меня в свой кабинет —
белый стол, матовые окна, низкая белая кушетка, покры­
тая свежей простыней. Далекое воспоминание охватывает
меня — семнадцатилетний мальчик, я сижу в приемном
покое, а там, за приоткрытой дверью, на низкой белой
кушетке лежит Марья Васильевна с белым, точно выре­
занным из кости лицом.
— Имя, отчество, фамилия, возраст? — спрашивает
главный врач.
Я называю имя, отчество, фамилию, возраст, и, за­
вязывая халат входит сестра, которой он поручает найти
Катину карточку и историю болезни.
Мы курим и разговариваем, разговариваем и курим.
Тысяча английских самолетов вновь атаковала Бремен.
Что в Москве — правда ли, что подняли хлебную норму?
Теперь, когда между нами, СШ А и Англией подписано
соглашение, не думаю ли я, что скоро откроется второй
фронт?
А в соседней комнате сестра перебирает карточки.
«Карточка — смерть, карточка — жизнь».
Звонит телефон, и главный врач долго ругает завхоза.
Я молчу. Насколько все-таки легче молча ждать, что при­
несет мне сестра: Катину смерть или жизнь!
И сестра возвращается наконец. Еще доругивая завхо­
за, главный врач берет карточку в маленькие, почти дет­
ские руки.
592