Page 25 - Свои люди

Большов. А о том, что лета наши подвигаются преклонные, здоровье тоже ежеминутно
прерывается, и един создатель только ведает, что будет вперед: то и положили мы еще при
жизни своей отдать в замужество единственную дочь нашу, и в рассуждении приданого тоже
можем надеяться, что она не острамит нашего капитала и происхождения, а равномерно и
перед другими прочими
Устинья Наумовна. Ишь ведь, как сладко рассказывает, бралиянтовый.
Большов. А так как теперь дочь наша здесь налицо, и при всем том, будучи уверены в
честном поведении и достаточности нашего будущего зятя, что для нас оченно
чувствительно, в рассуждении божеского благословения, то и назначаем его теверита в
общем лицезрении.- Липа, поди сюда.
Липочка. Что вам, тятенька, угодно?
Большов. Поди ко мне, не укушу,- небось. Ну, теперь ты, Лазарь, ползи.
Подхалюзин. Давно готов-с!
Большов. Ну, Липа, давай руку! Липочке. Как, что это за вздор?
Липочка С чего это вы выдумали?
Большов. Хуже, как силой возьму!
Устинья Наумовна. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
Аграфена Кондратьевна. Господи, да что ж это такое?
Липочка. Не хочу, не хочу! Не пойду я за такого противного.
Фоминишна. С нами крестная сила!
Подхалюзин. Видно, тятенька, не видать мне счастия на этом свете! Видно, не бывать-с
по вашему желанию!
Большов (берет Липочку насильно за руку и Лазаря). Как же не бывать, коли я того
хочу? На что ж я и отец, коли не приказывать? Даром, что ли, я ее кормил?
Аграфена Кондратьевна. Что ты! Что ты! Опомнись!
Большов. Знай сверчок свой шесток! Не твое дело! Ну, Липа! Вот тебе жених! Прошу
любить да жаловать! Садитесь рядком да потолкуйте ладком - а там честным пирком да за
свадебку.
Липочка. Как же,- нужно мне очень с неучем сидеть! Вот оказия!
Большов. А не сядешь, так насильно посажу да заставлю жеманиться.
Липочка. Где это видано, чтобы воспитанные барышни выходили за своих работников?
Большов. Молчи лучше! Велю, так и за дворника выдешь. (Молчание.)
Устинья Наумовна. Вразуми, Аграфена Кондратьевна, что это за беда такая.
Аграфена Кондратьевна. Сама, родная, затмилась, ровно чулан какой. И понять не
могу, откуда это такое взялось?
Фоминишна. Господи! Семой десяток живу, сколько свадьб праздновала, а такой
скверности не видывала.
Аграфена Кондратьевна. За что ж вы это, душегубцы, девку-то опозорили?
Большов. Да, очень мне нужно слушать вашу фанаберию. Захотел выдать дочь за
приказчика, и поставлю на своем, и разговаривать не смей; я и знать никого не хочу. Вот
теперь закусить пойдемте, а они пусть побалясничают, может быть и поладят как-нибудь.
Рисположенский. Пойдемте, Самсон Силыч, и я с вами для компании рюмочку выпью.
А уж это, Аграфена Кондратьевна, первый долг, чтобы дети слушались родителей. Это не
нами заведено, не нами и кончится.
Встают и уходят все, кроме Липочки, Подхалюзина и Аграфены Кондратъевны.
Липочка. Да что же это, маменька, такое? Что я им, кухарка, что ли, досталась?
(Плачет.)
Подхалюзин. Маменька-с! Вам зятя такого, который бы вас уважал и, значит, старость
вашу покоил,- окромя меня, не найтить-с.
Аграфена Кондратьевна. Да как это ты, батюшке?
Подхалюзин. Маменька-с! В меня бог вложил такое намерение, потому самому-с, что
другой вас, маменька-с, и знать не захочет, а я по гроб моей жизни (плачет) должен