Page 148 - Собранние сочинений

сиди в четырех стенах!.. Всем-то я чужой, ни родных, ни знакомых!.. А тут еще… Ах, да ну!
сесть лучше за дело, авось тоска пройдет. (Садится к конторке и задумывается, потом
запевает.)

Красоты ее не можно описать!..
Черны брови, с поволокою глаза.

Да, с поволокою. А как вчера в собольем салопе, покрывшись платочком, идет от обедни,
так это… ах!.. Я так думаю, и не привидано такой красоты! (Задумывается, потом поет.)

Уж и где ж эта родилась красота…

Как же, пойдет тут работа на ум! Все бы я думал об ней!.. Душу-то всю истерзал
тосковамши. Ах ты, горе-гореваньице!.. (Закрывает лицо руками и сидит молча.)
Входит Пелагея Егоровна, одетая по-зимнему, и останавливается в дверях.

Явление третье

Митя и Пелагея Егоровна.
Пелагея Егоровна . Митя, Митенька!
Митя . Что вам угодно?
Пелагея Егоровна . Зайди ужо вечерком к нам, голубчик. Поиграете с девушками,
песенок попоете.
Митя . Премного благодарен. Первым долгом сочту-с.
Пелагея Егоровна . Что тебе в конторе все сидеть одному! Не велико веселье! Зайдешь,
что ли? Гордея-то Карпыча дома не будет.
Митя . Хорошо-с, зайду беспременно.
Пелагея Егоровна . Уедет ведь опять… да, уедет туда, к этому, к своему-то… как его?..
Митя . К Африкану Савичу-с?
Пелагея Егоровна . Да, да! Вот навязался, прости Господи!
Митя (подавая стул). Присядьте, Пелагея Егоровна.
Пелагея Егоровна . Ох, некогда. Ну да уж присяду немножко. (Садится.) Так вот поди
ж ты… этакая напасть! Право!.. Подружились ведь так, что н□-поди. Да! Вот какое
дело! А зачем? К чему пристало? Скажи ты на милость! Человек-то он буйный да пьяный,
Африкан-то Савич… да!
Митя . Может, дела какие есть у Гордея Карпыча с Африканом Савичем.
Пелагея Егоровна . Какие дела! Никаких делов нет. Ведь он-то, Африкан-то Савич, с
агличином всё пьют. Там у него агличин на фабрике дилехтор — и пьют… да! А нашему-то не
след с ними. Да разве с ним сговоришь! Гордость-то его одна чего стоит! Мне, говорит здесь
не с кем компанию водить, всё, говорит, сволочь, всё, видишь ты, мужики, и живут-то
по-мужицки; а тот-то, видишь ты, московский, больше всё в Москве… и богатый. И что это с
ним сделалось? Да ведь вдруг, любезненький, вдруг! То все-таки рассудок имел. Ну, жили мы,
конечно, не роскошно, а все-таки так, что дай Бог всякому; а вот в прошлом году в отъезд
ездил, да перенял у кого-то. Перенял, перенял, уж мне сказывали… все эти штуки-то перенял.
Теперь все ему наше русское не мило; ладит одно — хочу жить по-нынешнему, модами
заниматься. Да, да!.. Надень, говорит, чепчик!.. Ведь что выдумает-то!.. Прельщать, что ли,
мне кого на старости, говорю, разные прелести делать! Тьфу! Ну вот поди ж ты с ним! Да! Не
пил ведь прежде… право… никогда, а теперь с этим с Африканом пьют! Спьяну-то, должно
быть, у него (показывая на голову) и помутилось. (Молчание.) Уж я так думаю, что это враг
его смущает! Как-таки рассудку не иметь!.. Ну, еще кабы молоденький: молоденькому это и
нарядиться, и все это лестно; а то ведь под шестьдесят, миленький, под шестьдесят! Право!
Модное-то ваше да нынешнее, я говорю ему, каждый день меняется, а русской-то наш обычай