Page 82 - Краеведческий бюллетень

называясь одним за другим, в промежутке через каждые полминуты, с осо­
бенною смелостью прискакали на главную площадь села, перед церковью, и
отсюда стали расставлять свои патрули по всей длине улицы. Было ясно, что
японские войска не вдалеке и их появление - вопрос нескольких часов. На
следующее утро, приготовившись, я вышел было из дому; чтобы отправиться
на место службы, но жена насильно удержала меня, требуя, чтобы я остался
дома еще немножко, в ожидании событий. Но работу оставить было нельзя;
на мне лежали обязанности, которые я должен был исполнить. И пока я гото­
вился выйти из дому, внезапно в нижней части деревни затрещали тысячи
ружей и пули завизжали по всем направлениям в деревне. Это был японский
отряд, который без всякого сопротивления вступал в деревню.
Я вернулся в комнату. Между тем ружейный треск ни на секунду не умол­
кал. Как будто кругом небо и земля сошли и боролись друт с другом в убий­
ственных судорогах и грозили поглотить, уничтожить всех. На улицах Ры-
ковска и перед домами валялись уже до 600 трупов. Японские неумолимые
пули не пощадили никою - ни стариков, ни женщин, ни молодых и детей.
Трупы их валялись в кучах и в разброс по всем уличкам деревни. Неумоли­
мый Бог войны распростер свои смергоносные крылья над мирной и жалкой
деревней, где приютились зачисленные в крестьянство бывшие каторжане и
кое-как влачили с семьями свое жалкое существование. Вероятно, началь­
ник японского отряда в Рыковске заподозрил существование заговора или
засады, устроенной им в деревне, хотя их рекогносцировочный отряд ничего
подобного не нашел. Такую беспощадность японских воск к населению де­
ревни можно объяснить, вероятно, еще тем, что в то же утро в деревне, в
нескольких местах, они нашли изрезанными на куски несколько человек из
своего передового отряда, прибывшего в деревню накануне33.
Когда японцы рано утром ворвались в деревню, распространяя крутом
смерть, я потерял надежду на спасение детей. В эту минуту я страдал глуб­
же, сильнее, чем во время шестнадцатилетнего заключения и каторги. Но
что было делать против неизбежного? И я ждал исхода дела.
Через час-другой стрельба в селе совсем прекратилась и только издале­
ка доносился сильный орудийный гром, который также постепенно сти­
хал, потому что русский отряд не оказал сопротивления и по приказу гене­
рала Ляпунова отступил вновь на север, к окрестностям деревни Онара34.
Пушки перестали грохотать, но конца японских войск не было видно: они
все проходили по главной улице и только к вечеру прошел их арьергард.
Когда японское войско уже заняло деревню и, не видя никакого сопротив­
ления, прекратило бойню, наиболее смелые из крестьян, приободренные
33 Данный душераздирающий эпизод от начала до конца является авторской
фантазией и не находит подтверждения в имеющихся в распоряжении исследова­
телей документах.
34 Селение Оноры, в направлении которого отступали войска Ляпунова, находи­
лось не к северу, а к югу от селения Рыковского.
8 0
мирным настроением войск, мало-помалу повылезли из своих хат и стали
смотреть на победное шествие японцев. Я тоже в числе других, несмотря на
все протесты домашних, вышел на улицу и, расположившись под большим
ветвистым деревом, стал наблюдать. С полчаса я наблюдал за ними, когда от
японцев вдруг отделились двое, один полковник и другой офицер, и подошли
ко мне совсем близко. Офицер обратился ко мне на чистом русском языке:
- Вы учитель?
- Да, - ответил я, застигнутый врасплох, не думая о том, какой я учитель.
- Вы живете в этом доме? - спросил тот же офицер, показывая на мою
избушку.
- Да, я живу здесь.
- Можно войти к вам?
- Пожалуйста, - сказал я и пошел вперед, не будучи в то же время в
состоянии понять, почему эти офицеры остановились на моей квартире и
чем моя деревянная избушка бросилась им среди других в глаза.
Мы вошли в комнату. Жена давно сварила чай, теперь она вновь согре­
ла его и подола на стол. Находясь все время в приподнятом нервно-напря­
женном состоянии, мы почти нечего не пили и не ели. Теперь были «гос­
ти», хоть и незваные, и надо было их угощать. Вначале жена и дети от
испуга почти онемели. То же чувство страха за жизнь близких мне существ
овладело и мною. Но гости мои не обнаруживали никакого враждебного к
нам чувства, по крайней мере, внешних признаков враждебности я не ви­
дел. Мы понемногу успокоились.
- Сколько людей имеет в своем распоряжении генерал Ляпунов? -
спросил офицер, говорящий на русском языке.
- Я каторжник, - ответил я ему, избегая дать прямой ответ. Кроме того,
я инстинктивно чувствовал, что сообщать врагу своего отечества во время
войны сведения могут лишь изменники, а я, хоть и каторжник, был русско-
подданным и к тому же добровольцем.
- Быть может, вы не хотите сказать нам правду? Но и так нам все хорошо
известно, - добавил офицер и стал расспрашивать меня о других вещах.
В дальнейшем опять, на его аналогичные вопросы, я заметил с осто­
рожностью, что ни на один из этих вопросов отвечать я не в состоянии, что
я простой каторжник, ничего общего не имеющий с правительственными
делами, а следовательно, и неосведомленный в них.
Мой ответ был достаточно определен, но гость мой ни одной чертой
своего лица не выдал того, остался ли он мною доволен или нет. Он прибли­
зил к себе стакан с чаем и хотел спросить еще что-то. как вдруг взгляд его
упал на портрет, на котором когда-то я снялся с моими учениками-японца-
ми; на карточке были даже их надписи. И теперь я не в состоянии отдать себе
отчет в том, каким образом этот портрет очутился на столе. Вероятно, жена,
приводя накануне комнату в порядок, положила ее, как украшение, на стол.
Офицер рассматривал ее довольно долго, а затем обратился ко мне:
- Вы говорите, что вы учитель?
8 1