Page 554 - И жили люди на краю

551
ротой было труднее, чем руководить сегодня комсомольцами
района. Что его рота была на главном направлении, взяла в плен
штаб укрепрайона, а вспоминают на торжествах из года в год
одних и тех же, словно по списку, кем-то утверждённому.
Сказать всё это – их посмешить и себя унизить. Он выпил.
– Всё, молодёжь, веселись! А я – спать, – он натянул на
лицо пахнущую сыростью простыню, подумав: «Только бы
ночью не умереть. Этот рак ведь клешнёй своей в любой момент
может перерезать последнюю ниточку. Вот я его водкой и
одурил, глядишь, пока ничего мне не сделает»
Спать Ромашов не хотел. Возвращаясь в Александровск, он
возвращался мыслями в свою послевоенную жизнь.
...Пурга свирепела; очевидно, и морозом потянуло
– летящий снег твёрдо, жёстко хлестал по окну, а порою словно
когтями царапал стёкла. Надежда сидела, сжавшись, отупело
глядя на печку, тепло от которой расплывалось по всей избушке.
Шумела, закипая, в чайнике вода.
На полках Михаил нашел пол-литровую банку с сухой
картошкой, два небольших мешочка с крупами – овсяной и
перловой, кусок сахару с детский кулачок, обмотанный
паутиной, какую-то заварку из трав, вяленую, одеревенелую кету
– соль изморозью лежала на чешуе, свечу, кресало и кремень.
– Что так загрустила? Смотри, сколько нам оставили
добрые люди. Пургу переживём, не отощаем, а там ясно станет,
куда идти.
– А если на целую неделю зарядила?
– Плохо. Мы ничем не поможем тем... – Михаил опустился
на скамью.
– Возможно, кто и жив. Но где искать?
Надежда промолчала; отодвинув вскипевший чайник на
угол плиты, сняла валенок с левой ноги – шерстяной белый носок
темнел сырыми пятнами; правую вытянула к поленьям и