Page 549 - И жили люди на краю

546
чуть разошлись, наливая краснотой бусины глаз и напрягая
шпоры. Ещё секунда – и кинулись клевать друг друга. Треплют.
Рвут. К земле давят. Один другого готов задолбить. Вот уж кровь.
А ради чего, спрашивается? – он затянулся самокруткой,
заметив, что его слушают приятели Такэо. – Ну, разные у людей
мысли – и что? Кровь-то у всех одинаковая. И что ценнее: мысль
или кровь? Кровь – это жизнь. А мысль – что-то невидимое,
бесплотное, может только довести человека до крови. До
убийства. Так зачем же она, такая мысль, нужна? Такую мысль
надо убивать в себе, чтоб не убивать людей. Когда погибнет
пакостная и злая мысль, ни матери, ни жене, ни сыну, никому не
больно. А когда человек... вот он, убитый, в крови – и боль для
сердца, и слёзы, и отчаяние. Не понимаю, как можно во имя своей
мысли отнимать у тебя подобного жизнь? Пора людям
прекратить это. Вон сколько всего: и море, и речки, и поля, и
горы в лесах. Живи да работай, чтоб жить.
Такэо, глядя в пустую чашечку, молча усмехнулся.
Тимофей понял: этот парень упрям и злобен, и долго говорить с
ним, одинаково, что змею дразнить. Встал, прощаясь. Яша довёл
его до калитки.
– Мы и не поболтали, – сказал он по-русски. – Бесов
нагнало в мой дом.
– Ладноть, после. Как свидимся.
Ночью истёк последними каплями надоевший дождь. Яше
сладко спалось под отдалённый мягкий шум моря – не слышал,
как на рассвете ушёл Такэо с приятелями.
Парни поспешно сели в бото и отгребли наискось от берега,
как бы освободив место спешащему с моря под красным флагом
судёнышку.
Когда оно оказалось между землёй и лодками, с палубы
замахал рукою невысокий рыхлый мужик. Он звал к себе всех
троих. Двое молчали, как будто не слышали. Такэо делал вид, что