Page 20 - Птица долгой любви

комнатам – прокуренный, спёртый. Неужели загулял,
паразит?
Кошка ходила за ней и мяукала, не переставая,

словно что-то говорила на своём языке.
Хозяйка открыла два окна, достала из-за шкафа
пылесос. Нет, надо к Васильевне сходить. Что-нибудь
она, наверное, видела.
Но Васильевна сама пришла и не поздоровалась;
уставшая, горестная, опустилась на стул.
– Не обессудь. Как смогли...

– Что смогли?
Васильевна шевельнула сухими губами; у неё и в
горле пересохло; трудно, с сипом выговорила:
– Так... похоронили мы Никонора.
Алина Семёновна окаменела; глаза её стали
безумными – смотрела на Васильевну и, похоже,

совершенно не видела старуху. А та начала
рассказывать, как Тимофей постучал в дверь, затем – в
окно, как приехали "скорая" и милиция, что говорил
врач…
Кажется, Алина Семёновна расслышала какие-то
слова, поняла их жуткий смысл, всё тело её
содрогнулось, и она упала на постель, рыдая.
Заголосила и Васильевна.

Женщины плакали долго, безутешно. Зашедший
в дом Потапыч выкурил у окна три папиросы и увёл с
собой едва передвигавшуюся жену.

17