Page 467 - Возле моря

свой указательный палец, а лизнув его, морщила нос и кривила
губы: ой как не вкусно, пакость прямо-таки! И почему такой?
Хохотня вихрем кружила по цеху. А вчера, как только начальник
захлопнул за собою дверь, Сатако до того зашлась смехом, что
съехала с настила в чан. Её вытащили мокрую, ещё смеющуюся.
Быстро раздели и, чтоб тузлук не разъел её тело, как разъедает
руки через порывы в перчатках, окатили морской водою, шутя:
дескать, теперь ты, как сельдь после первой мойки.
Раиса втягивалась в веселье вместе со всеми. Но, вернув-
шись к делу, недоумевала: зачем такая проба тузлука? Что хочет
продемонстрировать Колышкин? Свой огромный опыт? Вот,
мол, по вкусу определяю, что хорошо, а что плохо. Это тебе не
зубрёшка учёных книжек. Так что не выпячивайся. Знай свой
шесток.
Однако она вела посол, сочетая знания, полученные в тех-
никуме, с советами матери.
До Раисы доходили слухи: Колышкин опасается, как бы
мастера на его место не поставили. И, конечно, верит им и ду-
мает, что она с этой целью строит директору глазки. Другого
Колышкину не понять. Не зря же сказал: не обожгись. А может,
он знает о Леониде то, что неизвестно ей?
Беспокойно стало у неё на душе. Беспокойно и хорошо,
потому что в жизнь её входил человек ненавязчиво, но цепко,
заинтересованно; ей представлялось, что при любой встрече,
даже самой краткой, он вглядывается в неё, изучает и, пожалуй,
оценивает. Он – серьёзный, сдержанный; если б в голове его
бродило другое, лапы уже протянул бы. Было, этакие красавчики,
и офицеры, и студенты, липли и хитро, и нагловато. Зря стара-
лись. Но на сердце накапливался осадок настороженности и не-
доверия – она стала бояться молодых мужчин.
Правда, с соседом Лёшкой, умным и добрым, ей было все-
гда легко. И знала: он любит её и мучается, понимая, что всего
лишь друг детства. Наверное, думал: зачем нужен на костылях,
инвалид? Вот если бы на фронте был и с орденами и медалями
вернулся. Милый Лёшка, не в этом причина. Не в этом. Всё-таки
существует таинственное дремлющее до какого-то времени

465