Page 565 - Возле моря

чилось; текут годы, день снова сменяется тревожной ночью и,
возможно, будущее – как эта ночь, и ей, одинокой девушке, жить
неохота.
И тут Ульян Сысоевич вспомнил о коре тиса, лежавшей, как
мусор, во внутреннем кармане пиджака.
– Рыбу-то доесть можно? – спросил парня.
– Ешь.
– Угощайся. Посол мягкий, только что засушилась.
Парень покашлял и не ответил, словно ему разговаривать не
разрешалось.
– Алло, Сысоич, ты где? – крикнул кто-то издалека и зато-
пал резиновыми сапогами.
Парень встал, загородил собою вход в дежурку. Ульян
Сысоевич, посмотрев на его квадратную спину, вытащил из
кармана плоские, точно пересохшие, чешуйки коры, сунул их в
рот, отломил кусок рыбьей икры; всё это разжевав, проглотил и
запил.
– Сюда нельзя, – сказал кому-то парень.
– С чего бы?..
«Мало, – подумал Ульян Сысоевич и достал остаток коры;
язык щипала горечь, кололо в горле – может, занозы в него вон-
зились. Старик доел икру и долил в кружку горячей воды. – Вот
так, Отохимэ, твой тис пригодился».
Господи, как приходится с белым светом расставаться. Но
заменного выхода нет. Жизнь загнала в тупик, и никому он не
хочет «по порядочку» рассказывать о том, что у него было там, в
канувшем. Тем более не хочет толковать, почему это сделал вот
так, а не иначе, а то и вовсе – скверно. Со стороны-то новым
людям легко рассуждать, кто в чём прав, а в чём повинен. А са-
ми-то в ту пору не жили, не хлебнули того, что ему пришлось.
Так отчего же перед ними надо оправдываться? Да ещё беспри-
чинно, ясно чувствуя, что с тобою хотят расправиться. Они счи-
тают, что вершат нечто деловое. Но это – тоже зло. Значит, и за
ними придут судьи...
– Веди его! – раздался поблизости голос Кирилла.
Парень взял приёмник, выключил и сказал:

563