Page 24 - Августинович Ф.М. Жизнь русских и инородцев на острове Сахалине

никакой пищи, не дает еще пищи и нравственно-религиозной, которая, если не-
обходима для человека развитого, то как должна быть необходима для человека
темного? Темные же — все ссыльнокаторжные, число которых простирается до 550
человек. Эти каторжные в продолжение нескольких лет не слыхали слова утеше-
ния — религии, отчего во многих отношениях явилось у них сбивчивое понятие о
добре, зле и обязанностях христианина.
Жители поста Дуэ не имеют ни церкви, ни священника; они лишены той об-
рядовой торжественности, которой начинается и оканчивается жизнь каждого
человека; за неимением священника обряд крещения и погребения исполняется
каторжным, который читает соответственные эти случаям молитвы. Этот же ка-
торжный в казармах в присутствии местных чиновников и постовой команды, в
торжественные дни, в праздник Рождества Христова, Светлое Христово Воскресе-
нье, в день тезоименитства Государя Императора и пр. читает молитвы, прилич-
ные этим дням, как равно и по воскресеньям читает часы. За неимением церкви и
священника самые церковные и торжественные дни ничем не отличаются от про-
стых дней: ухо не слышит того привычного звона колокола, который в былое время
призывал их на молитву в дом Божий!.
Необходимо в интересах нравственных и религиозных (говорю собственно о ка-
торжных) иметь в посту Дуэ как церковь, так и священника. Священнослужитель,
по совершении литургии, на тему прочитанного им Евангелия мог бы сказать поу-
чение, а почему знать, слова его, может быть, не пали бы на бесплодную почву: свя-
щенник, в свободное время от своих занятий, мог бы обратить внимание на детей
ссыльнокаторжных и поселенцев, положение которых в высшей степени грустное;
особенно жалки дети тех семейств, которые добровольно последовали за отцом.
Все эти дети, которые теперь своим шумными играми на улицах оживляют угрю-
мо-молчаливую местность поста Дуэ, не предвидя своей будущности, растут без
всякого призора. Первое слово у дитяти, едва только поднявшегося на ноги и на-
чавшего лепетать, есть бранное «бродяга» и другие ругательные слова! Не скрою,
этот бессознательный лепет брани ложится тяжелым гнетом на сердце; невольно
рождается мысль, что выйдет из этих детей, особенно из детей семейств свободных,
которые, по достижении совершеннолетия, сделавшись поселенцами, могут воз-
вратиться в Россию? Они, по всей вероятности, как люди, носящие в душе своей
зародыши одного только зла и не видевшие никогда хорошего примера, должны
будут, рано или поздно, сделаться обычными посетителями острова Сахалина, но
не как поселенцы, а как ссыльнокаторжные.
Да извинят меня наши благотворительные общества, что я во второй раз обра-
щаю их глаза к этому пустынному острову, где дети несчастных родителей нужда-
ются в их теплоте и христианском сочувствии. Здесь не нужно больших затрат
капитала: потребно устроить небольшую школу под нравственным наблюдением
священника и отторгнуть невинных детей от таких родителей, которые слывут в
Дуэ за закоренелых преступников. Эта лепта, которую на первых порах принесет
благотворительное общество, будет зародышем тех нравственных начал, которые
желательно видеть в будущем населении острова Сахалина.
Жизнь в посту Дуэ в высшей степени монотонна и скучна, наводящая даже по
временам уныние, которое усиливается еще более при непривычных звуках рын-
ды и постоянном почти бряцании кандалов! Ничто не разнообразит здесь медлен-
но текущих часов свободного времени от обыденных занятий. Куда ни обратятся
глаза, они упираются или в мрачные горы, смотрящие на нас неприветливо, или
скользят по поверхности моря, постоянно, кажется, недовольного, раздраженного,
а по временам даже пенящегося как бы от ярости. Единственным здесь местом
для прогулки служит небольшая пристань; но и ту обдают брызгами клубящиеся
волны, как бы недовольные присутствием человека! Больше всего наводит на че-
22
ловека уныние вид стоящей почти среди поста сопки, склоны которой усеяны моги-
лами. Она, выдвинувшись далеко выше окружающих ее хребтов своей конической
головой, постоянно смотрит вдаль моря, как бы поджидая и на свою долю отме-
ченных жертв, которых, рано или поздно, прикроет жестким своим покрывалом в
непробудном их сне! После этого нет ничего удивительного, что каждым живущим
в посту Дуэ овладевает смертельная тоска; и поэтому малейшая новизна служит
ему поводом к развлечению. Стоит только показаться на горизонте моря не только
судну, но даже и гиляцкой лодке, чтобы всем встрепенуться как от электрического
тока; всякий стремится на пристань. В этом невольно выражается человеческая
натура, жаждущая обновления.
Обращаясь к физической жизни в посту Дуэ, можно сказать только одно, что
служащие чиновники испытывают неудобство во всем, а недостаток — во многом,
особенно же в продовольствии. Помещения у всех крайне неудобные, холодные и
тесные, что зависит от постройки их на скорую руку. Что же касается продоволь-
ствия, то оно, в зависимости от возможности заготовления съестных припасов в г.
Николаевске, сообщения с которым в продолжение года бывают очень редки. Суда
из Николаевска приходят в Дуэ не более трех-четырех раз в течение трех месяцев:
июня, июля и августа, за получением каменного угля для порта, доставляя вместе
с тем и провизию для ссыльнокаторжных поста Дуэ. Суда эти, возвращаясь обрат-
но, дают жителям поста единственную возможность отправиться в Николаевск за
покупкой провизии; но, чтобы ее оттуда привезти на остров, нужно выжидать удоб-
ного случая, нередко очень продолжительное время. После того сообщение между
Николаевском и Дуэ прекращается совершенно на несколько месяцев, а именно до
января месяца, а иногда же только до половины декабря. В январе же, феврале,
а иногда и в марте из поста Дуэ отправляются в Николаевск нарты на собаках с
почтой, не более двух раз в продолжение всего этого времени. На этих-то обратных
нартах привозится иногда провизия по заказу и то в небольшом количестве (около
10 пуд. на нарты). Затем до июня месяца прекращается всякое сношение с Нико-
лаевском. Этими-то промежутками в сообщениях и пользуются некоторые афери-
сты поста Дуэ, перепродавая жителям по баснословным ценам заготовленные ими
в Николаевске съестные припасы.
Постоянную, ежедневную пищу составляют солонина и рис; говядины достать
очень трудно, за исключением тех редких случаев, когда какой-нибудь поселенец
решится убить свою скотину за неспособностью ее к работе. Тогда за фунт такой
говядины каждый наперерыв платит охотно 75 к. Да и вообще на все съестные
припасы (которых, между прочим, и достать не всегда можно) налагаются в посту
Дуэ чудовищные цены. Так, напр., 1 пуд солонины стоит 7 р., 1 ф. масла коровьего
— от 80 к. до 1 р., 1 курица — 2 р., 1 гусь — 4 р. (гусей в Дуэ нет; привозят из Нико-
лаевска), 1 поросенок (двухнедельный) — от 3 до 5 р., одно яйцо — от 15 до 25 к. (на
Светлый празд.), 1 пуд ржаной муки — 2 р., 1 пуд пшена — 4 р., 100 голов. капусты
— от 8 до 12 р., 100 шт. соленых огурцов — 4 р., 1 ф. лука — 50 к., 1 п. картофеля
от 90 к. доходит до 2 р. 50 к., 1 ф. сахара — от 75 к. до 1 р., 1 ф. стеариновых свечей
— 45 к. до 50 копеек. Что касается брюквы, репы, бураков и моркови, то цена им не-
доступная. Сала свиного в продаже вовсе нет, невзирая на то, что некоторые посе-
ленцы держат свиней, которые не требуют особого за ними ухода, питаясь сами по
берегу Татарского пролива выбрасываемыми из него водорослями и моллюсками.
Быт некоторых поселенцев в посту Дуэ, имеющих уже средства к жизни, сло-
жился гораздо удачнее, сравнительно. Они как в нравственном, так и в материаль-
ном отношении нимало не тяготятся теми неудобствами жизни, которые кажутся
так ощутимы для класса служащих. Достигнутая поселенцем свобода, удовлетво-
рив на первых порах уже задушевному его желанию, постоянно поддерживает в
нем отрадное чувство самостоятельности, которую он поневоле ценит, имея перед
23