Page 37 - Земли родной многоголосье

чуть нахмурилась, всмотрелась. В следующую минуту
ее губы дрогнули, уголки рта как-то болезненно вытя-
нулись, и на лицо от лба и висков накатилась бледность.
Женщина прикрыла глаза рукой, будто от испуга, и при-
слонилась плечом к двери.
Софочка бросилась к ней, отняла от глаз руки и, как
безумная, заговорила, запричитала, дрожа и всхлипывая:
– Он жив?.. Скажите, скажите только... жив?..
И она по глазам, по лицу женщины поняла, что «жив»,
опустилась в бессилии на свой чемодан, сжалась вся,
уронила голову на руки и заплакала. Заплакала, как не
плакала все эти три года, не жалея слез, с наслаждением
и облегчением...

2

Софочка росла без отца. Он погиб в начале войны,
когда ей было семь лет, и она плохо помнила его: он
представлялся Софочке большим, небритым и всегда
ласковым; он приходил из МТС, пахнущий машинным
маслом и табаком, и долго мылся в тазу с теплой водой...
Больше о нем ничего не осталось в памяти. Мать, тихая,
больная, часто говорила Софочке, показывая на фото-
графию в позолоченной рамке: «Папа все видит», или,
если Софочка не слушалась ее: «Он накажет тебя...»
Сначала Софочка побаивалась, старалась быть во всем
похожей на отца. Потом подросла и поняла – ей не стать
хорошей: учится она на тройки, спорит с матерью, лю-
бит кино и танцы.
Софочка жадно ловила все яркое, необыкновенное и
никогда не умела сдерживать свои желания. Ей казалось,

35