Page 22 - Остров нашего детства

сами отплывали. Лохматик же, а за ним и сын
почему-то, наоборот, приближались к берегу. Не
то Лохматик устал и ему хотелось полежать, не
то заметил их, людей, и стало любопытно, что
они там делают.
Дядя Коля вдруг свистнул пронзительно. По-
каланьи.
Лохматик отозвался. Черноголовый, следуя за
отцом, неожиданно увидел людей, нырнул, а затем,
осторожно высунувшись, засвистел прерывисто и
пугливо. Впрочем, его свист пока больше походил
на писк.
Лохматик опрокинулся на спину метрах в семи
от людей. Достал из-под мышки камень, с которым,
видимо, плавал с утра, и постучал им по крупной
белой ракушке. Ракушка крошилась, и Лохматик
время от времени вертелся – не только мылся сам,
но и ополаскивал то, чем хотел полако миться.
Потом опять ложился; над его верхней губой
смешно топорщились короткие усы, особенно когда
он позёвывал.
– Чего он зевает? Взял бы и поспал. Или сын не
даёт?
– Спал он не меньше нас. А вот почему зевает...
Звери об этом сказать не могут. А все учёные,
изучающие каланов, пока не знают. Есть лишь
предположение: животные разминают челюсти.
Петька хихикнул, приняв это за шутку.
Дядя Коля поднялся и неторопливо пошёл к воде,
посвистыванием подзывая Лохматика.

20