Page 134 - Сахалинские робинзоны

новой подружкой и тут же, чуть приотстав, шепчет ей: «Мо-
сквич, в столице квартира, автомобиль...» Подружка осматри-
вает его так, точно хочет одарить себя импортным товарцем, а
Кир не знает, как ему выделиться среди других людей на зем-
ле: закукарекать, заржать, запрыгать козлом?.. Ничего такого
он, конечно, не умеет и потому молчит, сердито молчит. И это,
он заметил давно, хорошо впечатляет: кому есть что сказать,
тот может отмолчаться...
– Гай-ду-ков! – донеслось от плотины.
Они подкопали тяжелый угловатый валун, пробовали под-
важить его листвяжным бревнышком. Син-Зел шепнула Киру,
кивнув на Волнодера: «Квасу напился... Из фляги Президен-
та...» Удивляться или возмущаться было глупо – человек по-
пил холодного хлебного квасу, вернулся к прежней жизни,
откуда теперь его не выманишь, – и Опреснитель молча вце-
пился в корявый камень. Сдвинули наконец, покатили, спла-
вили, приткнули ряд с другими, уже замытыми снизу песком.
Особенно старался, пыхтел Волнодер, ничуть не заботясь о
вздымаемых сапогами брызгах: видимо, считал уже себя ра-
ботником Президента; поддакивал каждому его слову. Когда
сели передохнуть, взял флягу, крупно отхлебнул, рассмеялся,
нарочито горько сокрушаясь:
– Дикарики милые, рекомендую. Напиточек первый сорт.
Президент глянул на часы, сказал:
– Люся, можешь идти. Передай Ан-Тиш-Ту наш трудовой
привет. Скоро явимся обедать.
Син-Зел чуть вздрогнула, поняв, что ей пора идти в дом
Свешниковых. Теперь она почти догадалась, почему побаи-
вается этого дома, но отказаться не могла (надо было тут же
отговорку какую-то придумать) и послушно, хоть и вяло, по-
шла по твердой береговой тропинке, затем поднялась в гору.
При виде веселого, яснооконного терема-дома, словно бы
озиравшего леса и озерные воды, Син-Зел стало легче, она
даже запела тихонько: «А в терем тот высокий нет хода нико-
му...» Нет? А она вот войдет, она уже хочет войти. И ничего не
боится, и все будет хорошо.
Во дворе под навесом летней кухни горела печка. Анна

132