Page 138 - Сахалинские робинзоны

лучила, конечно, свое ощущение: огромности, тесноты, гудя-
щего движения; и красоты, и богатства, и непостижимости; и
желания пожить в Москве, чтобы понять ее, больше взять ее
для себя. Но вспоминаться не может все с одинаковой ясностью.
Вдруг четко возникнет золотой купол Ивана Великого... Шапка
Мономаха или платье царицы Елизаветы, расшитое жемчугом...
Царица оставила после себя несколько тысяч платьев и пустую
казну («Вот это тетя-модница была!»)... Или старая береза, ра-
стущая из могилы художника Левитана, на Новодевичьем клад-
бище... Голубой круг бассейна «Москва» или фонтан у кинотеа-
тра «Россия»... Возникнет, померцает резкими красками и опять
погрузится в сутолочное, гудящее движение огромного города.
И это почему-то не пугает. Это притягивает. Люся Лаврук реши-
ла: будет поступать в 1-й Московский медицинский. Постарает-
ся поступить, ей нужна Москва...
Беззвучно приоткрылась дверь, и в залу из своей комнаты
боком протиснулся Алешка. Повернулся, заспанно сопя, уви-
дел Люсю, сказал:
– Здрастуй.
Дождался ответа, помолчал, будто обдумывая, достаточно
ли приветливо ему ответили, подошел. Нахмуренно глядя в
глаза гостье, вздрагивающими губами медленно выговорил:
– Важенка ногу сломала.
– Мне очень, очень жалко! – Син-Зел взяла его руку и чуть
сжала теплые вялые пальчики.
– Она плакала.
Син-Зел представила огромные, темные, с фиолетовыми
белками оленьи глаза, слезы из них... Экран показывал остро-
ва Фиджи, черных толстых танцовщиц с пальмовыми листья-
ми вокруг бедер (и в европейских модных шляпках!), дере-
вянно стучали бубны... Син-Зел спросила Алешу:
– Ты умеешь выключать мотор?
Он кивнул, взобрался на диван и нажал кнопку – ту же, крас-
ную: мотор включался и выключался, как настольная лампа.
Погас, затих телевизор, в открытых окнах залопотала листва,
со двора послышались голоса Президента, Анны Алексеевны,
хрипловатый, словно, подсохший на жаре, смех Волнодера.

136