Page 9 - Сахалинские робинзоны

«Ты что, Петр Первый?»

Ленька ходил в сандалиях на босу ногу, мятых брюках и в
шерстяной желтой курточке с «молнией». На шею он повязы-
вал узкий шарфик, вырезанный из тельняшки. За такое «укра-
шение» его ругали и мать, и отец. Это происходило обычно за
ужином.
Мать говорила:
– Стыдно. Люди смеются. Как иностранец какой.
– Какой там иностранец? – басил отец. – Попугай неизвест-
ной породы.
Ленька смотрел в тарелку и слушал. Пререкаться не хотелось,
да и не имело смысла: все равно с рассветом родители уезжали
на работу в лес. Ленька долго спал. Проснувшись и поев, до-
ставал из-под матраца шарфик, замыкал дом и вешал ключ на
гвоздь над собачьей конурой.
Он шел не спеша, искоса поглядывая на встречных и замечая,
что кое-кто усмехается. «По-нят-но, – тянул он про себя. – А все
равно подобного шарфика никто не носил. Это мой собствен-
ный знак: люблю море! И не только люблю. Ну-ка, с кем до ма-
яка махнем?.. То-то! Хочу носить и буду. И – точка!»
Аркашка с разгону налетел на него за калиткой и без пере-
дышки рассказал, как вчера кто-то поставил на маяке зеркальце,
и оно весь вечер горело и сегодня загорится, когда солнце нач-
нет опускаться.
Ленька, всегда невозмутимый, вдруг так разволновался, что
забормотал какую-то чепуху:
– То есть, почему опускаться?.. Зачем сегодня?.. А вчера что?
– Ну, я ж говорю: кто-то поставил...
Ленька набычился: кто это, кроме него, смог добраться до
острова и войти в маяк?
– И никто не видел того?
– Никто.
Ленька быстро пересек двор. На берегу разделся, шагнул...
Аркашка подумал: «Еще секунда – и бросится».
Но Ленька плюхнулся на песок:
– Дядька, небось, – сказал он уже спокойно. – Какой-нибудь
из бывших флотских... Делать ему нечего.
Пришла Натка, сняла халат и полезла в море.
Ленька вскочил.

7