Page 92 - Сахалинские робинзоны

ную рыбу, влезли под скаты шалаша; прикрыли брезентом
вход, сели каждый на свой спальный мешок. Притихли в
полной темноте, лишь изредка рассекаемой вспышками мол-
ний, слушали шум ливня, частый топоток града. Потом начал
доноситься стеклянный цокот, вроде бы по берегу катали пу-
стые бутылки. Люся зябко спросила:
– Почему звенит?
Град падает на град. Покрыл песок.
– А дом наш не завалится?
Премьер чиркнул спичкой, осветил бледные, бездумно
онемевшие лица друзей, стенки шалаша. Кое-где ветки про-
мокли, но течи не было, градины бились снаружи о слежав-
шуюся, затвердевшую траву, с шорохом осыпались. Хорошо,
что скаты сделали крутыми, не то рухнул бы шалаш. Пре-
мьер потрогал ладонью мокрые ветки, сказал:
– Не трусь, Принцесса, крыша выдержит!
Спичка потухла, и сразу же из угла, где сидел Кир Гайду-
ков, полыхнул свет, словно молния проникла в их жилище и
замерла от удивления или испуга.
«Чем понапрасну проклинать темноту, лучше зажечь хотя
бы одну свечку» – гласит японская пословица.
– Кира, у тебя фонарь? – удивилась с явной радостью Люся.
– Говорили же – не брать, – огорчился и хрипло вздохнул
Премьер.
– У него и малая атомная электростанция отыщется, если
обыскать, – с угрюмоватой серьезностью предположил Со-
рокин.
– А у тебя сдобные сухарики.
– Ребята, еще поругаетесь! Сав, запрети им спорить!
Премьер снял со шпагата четыре сушеных камбалы, бросил
каждому в руки, свою камбалу долго бил о колено, беря ее то
за хвост, то за голову, наконец легко снял хрустящую кожицу,
принялся отщипывать зубами белое мясо и неспешно, молча
жевать. Голову, плавники, хвост он отдал Чапу, дрожащему,
поскуливающему. Пожалуй, главным занятием пса на дикой

90