Page 38 - Сахалинские каторжанки

критиковали. После этого мы шли критиковать елки Бур-
гановых и Каргаполовых. И только после этого наступал
Новый год!

Новый год – это...
Новый год для сахалинских детей-семидесятников в
шахтерских сахалинских поселках – это ящики корейских
зимних яблок в подвалах, ящик мандаринов, рыба кета под
красным маринадом, обязательно живая елка, на которую
выдавали маленький талон, и нужно было самостоятельно
ее рубить, желательно с папой, а не с мамой. Хотя один раз
я рубила елку с мамкой. Воспоминания незабываемые, ска-
жу я вам: две курицы на лыжах и с пилою, а та, что помень-
ше, еще и попроворней! А где в ту зиму шлялся наш отец?
То ли в больнице, то ли на учениях – не помню. Были тогда
месячные военные учения для старых, военнообязанных
мужиков лет эдак до 45 лет. Нынче их давно уже отменили.
А еще Новый год в поселке Мгачи – это когда друже-
ственные семьи приходят друг к другу в гости, и детям раз-
решается не спать всю ночь, слушать разговоры взрослых,
танцевать вместе с ними, ждать Деда Мороза с подарками
(моего отца) и пить взрослое шампанское по чуть-чуть при-
близительно с семилетнего возраста.
– Мам, а Толик водку со стола выпил! – пожаловалась я.
– Ах ты, гад! И сколько? – вспыхнула моя мамка.
– Полрюмки, – сказала я.
– Толичек, ты живой? – мама Толика, тетя Нина.
– Живой, красный только, – смущенно ответил Толик.
– Стыдно паршивцу! – сквозь зубы процедил мой отец.
– Это твоя – паршивка, эка как скоренько на закадычно-
го дружка настучала! – парировал папа Толика, дядя Коля.
– Да если бы не моя паршивка, сдох бы твой сыночек от
пьянства!
– Это мой-то сын – алкаш? А твоя вон сосет и сосет
шампусик, стоит только отвернуться!
– Вы оба совсем уже охренели, дети еще в школу не
пошли, а вы их в алкаши записали! – всплеснула руками
тетя Нина.

36