Page 10 - Три сестры

Ольга. Он у нас и ученый, и на скрипке играет, и выпиливает разные штучки – одним
словом, мастер на все руки. Андрей, не уходи! У него манера – всегда уходить. Поди сюда!

Маша и Ирина берут его под руки и со смехом ведут назад.

Маша. Иди, иди!
Андрей. Оставьте, пожалуйста.
Маша. Какой смешной! Александра Игнатьевича называли когда-то влюбленным майо-
ром, и он нисколько не сердился.
Вершинин. Нисколько!
Маша. А я хочу тебя назвать: влюбленный скрипач!
Ирина. Или влюбленный профессор!..
Ольга. Он влюблен! Андрюша влюблен!
Ирина (аплодируя). Браво, браво! Бис! Андрюшка влюблен!
Чебутыкин (подходит сзади к Андрею и берет его обеими руками за талию). Для любви
одной природа нас на свет произвела! (Хохочет; он все время с газетой.)
Андрей. Ну, довольно, довольно… (Утирает лицо.) Я всю ночь не спал и теперь
немножко не в себе, как говорится. До четырех часов читал, потом лег, но ничего не вышло.
Думал о том, о сем, а тут ранний рассвет, солнце так и лезет в спальню. Хочу за лето, пока
буду здесь, перевести одну книжку с английского.
Вершинин. А вы читаете по-английски?
Андрей. Да. Отец, царство ему небесное, угнетал нас воспитанием. Это смешно и глупо,
но в этом все-таки надо сознаться, после его смерти я стал полнеть и вот располнел в один
год, точно мое тело освободилось от гнета. Благодаря отцу я и сестры знаем французский,
немецкий и английский языки, а Ирина знает еще по-итальянски. Но чего это стоило!
Маша. В этом городе знать три языка ненужная роскошь. Даже и не роскошь, а какой-
то ненужный придаток, вроде шестого пальца. Мы знаем много лишнего.
Вершинин. Вот те на! (Смеется.) Знаете много лишнего! Мне кажется, нет и не может
быть такого скучного и унылого города, в котором был бы не нужен умный, образованный
человек. Допустим, что среди ста тысяч населения этого города, конечно, отсталого и грубого,
таких, как вы, только три. Само собою разумеется, вам не победить окружающей вас темной
массы; в течение нашей жизни мало-помалу вы должны будете уступить и затеряться в сто-
тысячной толпе, вас заглушит жизнь, но все же вы не исчезнете, не останетесь без влияния;
таких, как вы, после вас явится уже, быть может, шесть, потом двенадцать и так далее, пока
наконец такие, как вы, не станут большинством. Через двести, триста лет жизнь на земле будет
невообразимо прекрасной, изумительной. Человеку нужна такая жизнь, и если ее нет пока, то
он должен предчувствовать ее, ждать, мечтать, готовиться к ней, он должен для этого видеть и
знать больше, чем видели и знали его дед и отец. (Смеется.) А вы жалуетесь, что знаете много
лишнего.
Маша (снимает шляпу). Я остаюсь завтракать.
Ирина (со вздохом). Право, все это следовало бы записать…

Андрея нет, он незаметно ушел.

Тузенбах. Через много лет, вы говорите, жизнь на земле будет прекрасной, изумитель-
ной. Это правда. Но, чтобы участвовать в ней теперь, хотя издали, нужно приготовляться к
ней, нужно работать…
Вершинин (встает). Да. Сколько, однако, у вас цветов! (Оглядываясь.) И квартира
чудесная. Завидую! А я всю жизнь мою болтался по квартиркам с двумя стульями, с одним

9