Page 18 - Чайка

Тригорин. Хорошо у вас тут! (Увидев чайку.) А это что?
Нина. Чайка. Константин Гаврилыч убил.
Тригорин. Красивая птица. Право, не хочется уезжать. Вот уговорите-ка Ирину
Николаевну, чтобы она осталась. (Записывает в книжку.)
Нина. Что это вы пишете?
Тригорин. Так, записываю… Сюжет мелькнул… (Пряча книжку.) Сюжет для
небольшого рассказа: на берегу озера с детства живет молодая девушка, такая, как вы; любит
озеро, как чайка, и счастлива, и свободна, как чайка. Но случайно пришел человек, увидел и
от нечего делать погубил ее, как вот эту чайку.

Пауза.
В окне показывается Аркадина .

Аркадина. Борис Алексеевич, где вы?
Тригорин. Сейчас! (Идет и оглядывается на Нину; у окна, Аркадиной.) Что?
Аркадина. Мы остаемся.

Тригорин уходит в дом.

Нина (подходит к рампе; после некоторого раздумья). Сон!

Занавес

Действие третье

Столовая в доме Сорина. Направо и налево двери. Буфет. Шкап с лекарствами.
Посреди комнаты стол. Чемодан и картонки; заметны приготовления к отъезду.
Тригорин завтракает. Маша стоит у стола.

Маша. Все это я рассказываю вам как писателю. Можете воспользоваться. Я вам по
совести: если бы он ранил себя серьезно, то я не стала бы жить ни одной минуты. А все ж я
храбрая. Вот взяла и решила: вырву эту любовь из своего сердца, с корнем вырву.
Тригорин. Каким же образом?
Маша. Замуж выхожу. За Медведенка.
Тригорин. Это за учителя?
Маша. Да.
Тригорин. Не понимаю, какая надобность.
Маша. Любить безнадежно, целые годы все ждать чего-то… А как выйду замуж,
будет уже не до любви, новые заботы заглушат все старое. И все-таки, знаете ли, перемена.
Не повторить ли нам?
Тригорин. А не много ли будет?
Маша. Ну вот! (Наливает по рюмке.) Вы не смотрите на меня так. Женщины пьют
чаще, чем вы думаете. Меньшинство пьет открыто, как я, а большинство тайно. Да. И всё
водку или коньяк. (Чокается.) Желаю вам! Вы человек простой, жалко с вами расставаться.

Пьют.

Тригорин. Мне самому не хочется уезжать.
Маша. А вы попросите, чтобы она осталась.
Тригорин. Нет, теперь не останется. Сын ведет себя крайне бестактно. То стрелялся, а
теперь, говорят, собирается меня на дуэль вызвать. А чего ради? Дуется, фыркает,
проповедует новые формы… Но ведь всем хватит места, и новым и старым, — зачем