Page 4 - Гроза

Кулигин , Борис , Кудряш и Шапкин .

Кулигин . Что у вас, сударь, за дела с ним? Не поймем мы никак. Охота вам жить у
него да брань переносить.
Борис . Уж какая охота, Кулигин! Неволя.
Кулигин . Да какая же неволя, сударь, позвольте вас спросить? Коли можно, сударь,
так скажите нам.
Борис . Отчего ж не сказать? Знали бабушку нашу, Анфису Михайловну?
Кулигин . Ну, как не знать!
Кудряш . Как не знать!
Борис . Батюшку она ведь невзлюбила за то, что он женился на благородной. По
этому-то случаю батюшка с матушкой и жили в Москве. Матушка рассказывала, что она
трех дней не могла ужиться с родней, уж очень ей дико казалось.
Кулигин . Еще бы не дико! Уж что говорить! Большую привычку нужно, сударь,
иметь.
Борис . Воспитывали нас родители в Москве хорошо, ничего для нас не жалели. Меня
отдали в Коммерческую академию, а сестру в пансион, да оба вдруг и умерли в холеру, мы с
сестрой сиротами и остались. Потом мы слышим, что и бабушка здесь умерла и оставила
завещание, чтобы дядя нам выплатил часть, какую следует, когда мы придем в
совершеннолетие, только с условием.
Кулагин . С каким же, сударь?
Борис . Если мы будем к нему почтительны.
Кулагин . Это значит, сударь, что вам наследства вашего не видать никогда.
Борис . Да нет, этого мало, Кулигин! Он прежде наломается над нами, надругается
всячески, как его душе угодно, а кончит все-таки тем, что не даст ничего или так,
какую-нибудь малость. Да еще станет рассказывать, что из милости дал, что и этого бы не
следовало.
Кудряш . Уж это у нас в купечестве такое заведение. Опять же, хоть бы вы и были к
нему почтительны, нешто кто ему запретит сказать-то, что вы непочтительны?
Борис . Ну да. Уж он и теперь поговаривает иногда: «У меня свои дети, за что я чужим
деньги отдам? Через это я своих обидеть должен!»
Кулигин . Значит, сударь, плохо ваше дело.
Борис . Кабы я один, так бы ничего! Я бы бросил все да уехал. А то сестру жаль. Он
было и ее выписывал, да матушкины родные не пустили, написали, что больна. Какова бы ей
здесь жизнь была – и представить страшно.
Кудряш . Уж само собой. Нешто они обращение понимают!
Кулигин . Как же вы у него живете, сударь, на каком положении?
Борис . Да ни на каком. «Живи, – говорит, – у меня, делай, что прикажут, а жалованья,
что положу». То есть через год разочтет, как ему будет угодно.
Кудряш . У него уж такое заведение. У нас никто и пикнуть не смей о жалованье,
изругает на чем свет стоит. «Ты, – говорит, – почему знаешь, что я на уме держу? Нешто ты
мою душу можешь знать? А может, я приду в такое расположение, что тебе пять тысяч дам».
Вот ты и поговори с ним! Только еще он во всю свою жизнь ни разу в такое-то расположение
не приходил.
Кулигин . Что ж делать-то, сударь! Надо стараться угождать как-нибудь.
Борис . В том-то и дело, Кулигин, что никак невозможно. На него и свои-то никак
угодить не могут; а уж где ж мне?
Кудряш . Кто ж ему угодит, коли у него вся жизнь основана на ругательстве? А уж
пуще всего из-за денег; ни одного расчета без брани не обходится. Другой рад от своего
отступиться, только бы унялся. А беда, как его поутру кто-нибудь рассердит! Целый день ко
всем придирается.