Page 87 - История одного города

оказываются необещающими быть твердыми в бедствиях, умерщвляются; люди крайне
престарелые и негодные для работ тоже могут быть умерщвляемы, но только в таком случае,
если, по соображениям околоточных надзирателей, в общей экономии наличных сил города
чувствуется излишек. В каждом доме находится по экземпляру каждого полезного
животного мужеского и женского пола, которые обязаны, во-первых, исполнять
свойственные им работы и, во-вторых, — размножаться. На площади сосредоточиваются
каменные здания, в которых помещаются общественные заведения, как-то: присутственные
места и всевозможные манежи: для обучения гимнастике, фехтованию и пехотному строю,
для принятия пищи, для общих коленопреклонений и проч. Присутственные места
называются штабами, а служащие в них — писарями. Школ нет, и грамотности не
полагается; наука числ преподается по пальцам. Нет ни прошедшего, ни будущего, а потому
летосчисление упраздняется. Праздников два: один весною, немедленно после таянья снегов,
называется "Праздником неуклонности" и служит приготовлением к предстоящим
бедствиям; другой — осенью, называется "Праздником предержащих властей" и
посвящается воспоминаниям о бедствиях, уже испытанных. От будней эти праздники
отличаются только усиленным упражнением в маршировке.
Такова была внешняя постройка этого бреда. Затем предстояло урегулировать
внутреннюю обстановку живых существ, в нем захваченных. В этом отношении фантазия
Угрюм-Бурчеева доходила до определительности поистине изумительной.
Всякий дом есть не что иное, как поселенная единица, имеющая своего командира и
своего шпиона (на шпионе он особенно настаивал) и принадлежащая к десятку, носящему
название взвода. Взвод, в свою очередь, имеет командира и шпиона; пять взводов
составляют роту, пять рот — полк. Всех полков четыре, которые образуют, во-первых, две
бригады и, во-вторых, дивизию; в каждом из этих подразделений имеется командир и шпион.
Затем следует собственно Город, который из Глупова переименовывается в
"вечно-достойныя памяти великого князя Святослава Игоревича город Непреклонск". Над
городом царит окруженный облаком градоначальник, или, иначе, сухопутных и морских сил
города Непреклонска обер-комендант, который со всеми входит в пререкания и всем дает
чувствовать свою власть. Около него… шпион!
В каждой поселенной единице время распределяется самым строгим образом. С
восходом солнца все в доме поднимаются; взрослые и подростки облекаются в
единообразные одежды (по особым, апробованным градоначальником рисункам),
подчищаются и подтягивают ремешки. Малолетние сосут на скорую руку материнскую
грудь; престарелые произносят краткое поучение, неизменно оканчивающееся непечатным
словом; шпионы спешат с рапортами. Через полчаса в доме остаются лишь престарелые и
малолетки, потому что прочие уже отправились к исполнению возложенных на них
обязанностей. Сперва они вступают в "манеж для коленопреклонений", где наскоро
прочитывают молитву; потом направляют стопу в "манеж для телесных упражнений", где
укрепляют организм фехтованием и гимнастикой; наконец, идут в "манеж для принятия
пищи", где получают по куску черного хлеба, посыпанного солью. По принятии пищи
выстраиваются на площади в каре, и оттуда, под предводительством командиров, повзводно
разводятся на общественные работы. Работы производятся по команде. Обыватели разом
нагибаются и выпрямляются; сверкают лезвия кос, взмахивают грабли, стучат заступы, сохи
бороздят землю, — все по команде. Землю пашут, стараясь выводить сохами вензеля,
изображающие начальные буквы имен тех исторических деятелей, которые наиболее
прославились неуклонностию. Около каждого рабочего взвода мерным шагом ходит солдат с
ружьем и через каждые пять минут стреляет в солнце. Посреди этих взмахов, нагибаний и
выпрямлений прохаживается по прямой линии сам Угрюм-Бурчеев, весь покрытый потом,
весь преисполненный казарменным запахом, и затягивает:

Раз — первой! раз — другой! —