Page 120 - Рассказы

ягуаром.
– Вы действительно этого хотите? – сурово спросил Потылицын.
– Да, я хочу мучения, побоев. Я поцелую руку ударившему меня мужчине.
– Хорошо. Завтра я буду у вас с визитом и, кстати, завезу вам расписание.
– Чего?.. – удивилась Айя.
– Расписание пароходов, отходящих в Сан-Франциско. Оттуда по железной дороге до
Сакраменто и…
– Зачем?
– Затем, что ягуары водятся в Мексике. До Иокогамы вы можете поехать по Сибирской
железной дороге. Правда, вагоны не ахти какие и на станциях буфеты отвратительные…
– Ах, что вы такое говорите…
– Да ведь как же! Иначе вы до ягуаров не доберетесь. В Мексике вы их можете найти
по дороге от Чигуагуа…
– Милый! Вы мне даете мигрень. Вы слишком реально касаетесь вещей, которые
тоньше паутины. Наши ощущения должны быть ирреальными.
– Нездешними?
– Вот именно. Вы очень метко это сказали…
– Вот что, уважаемая Айя, – сказал Потылицын, вставая. – Я хочу иметь с вами
серьезный разговор… Но наедине. Можем мы сейчас уйти в кабинет хозяина?
– Да… – колеблясь, согласилась Айя. – Только зачем «вы»? Нужно «ты». «Ты» – это не
приближает, а отдаляет. Я хочу отдаления.
– Ладно, ладно. Пойдем.

III

Они вошли в кабинет. Потылицын усадил Айю на оттоманку, притворил дверь и уселся
рядом.
– Вот что, моя милая. Как тебя зовут?
– Айя. Это звучит как падение снега.
– Моя милая! Если ты будешь ломаться – я тебя поколочу. Ты сама об этом мечтала
давеча. Не вздумай кричать – я свалю все на тебя. Меня все хорошо знают как скромного
человека, а тебя, вероятно, считают за полусумасшедшую сумасбродку, готовую на всякую
глупость. Итак, не ломайся и скажи мне, как тебя зовут? Как твое настоящее имя?
– Вы с ума сошли! – испуганно сказала притихшая Айя. – Меня зовут Екатерина
Арсеньевна.
– Вот и прекрасно. Вот что я тебе скажу, Екатерина Арсеньевна: мне тебя смертельно
жалко… Как это так можно изломать, исковеркать свой благородный человеческий облик?
Как можно себя обвешать какими-то браслетками, цепочками, связать себя так, что к тебе и
приступиться страшно. Вспомни, Екатерина Арсеньевна, о своей матери. Как бы она плакала
и убивалась, если бы увидела свою дочь в таком горестном, позорном положении. Какой
глупец научил тебя этим смешным, нелепым разговорам об Египте, ягуарах и темных
коридорах? Милая моя, ты на меня ради Бога не обижайся – ты баба, в сущности, хорошая,
умная, а только изломалась превыше головы. К чему это все? Кому это нужно? Дураки,
вроде Туркина, удивляются тебе и побаиваются, а умные люди смеются за твоей спиной.
Мне тебя смертельно жалко.
То, что я тебе скажу, никто тебе не скажет, даже твой муж. Сними ты с себя все эти
побрякушки, колокольчики, начни говорить по-человечески, и ты будешь женщиной,
достойной уважения и даже настоящей любви. Дети-то у тебя есть?
– Нету, – со вздохом сказала жена директора.
– Вот то-то и беда. Может, это все от бездетности пошло. Ну, милая, не будь такая
печальная, развеселись, махни на все рукой и заживи по-новому. Ей-богу, тебе легче будет,
чем тогда, когда нужно измышлять беседы о каких-то темных королевствах, ягуарах, пумах и