Page 115 - Рассказы

Гриша растерянно взглянул в сверкающие глаза Бревкова.
– Какое недопущение? Я допущен.
– Да-а? – протянул Кирилл Бревков. – Вы так думаете? Ну, что ж – поздравляю!
Блажен, кто верует…
Хе-хе!..
Он сел в кресло и преувеличенно грустно опустил голову.
– Жаль мне вас, Гришенька… Влопались вы в историю!
– В ка… кую?!..
– А в такую, что я сегодня видел вашего директора Уругваева. «Как идет у вас, –
спрашиваю, – Терентьев Григорий?» – «Отвратительно, – говорит. – На совете постановили
не допустить его к экзаменам!» Вот оно что, молодой человек!
Если бы Гриша был наблюдательнее, он заметил бы, как дрожали полные губы
Бревкова и каким весельем сверкали его бриллиантовые глазки… Но Грише было не до
этого.
Он тихо побрел в детскую, спрятав голову в узкие плечи и шепча под нос:
– Господи!

II

В гостиную вышел сам Терентьев и облобызался с гостем.
– Здорово, Кирилл! Сейчас и жена выйдет. Вышла и жена.
Она была худощавая, тонкогубая, с прической, взбитой высоко-высоко над желтым
лбом.
– Анна Евграфовна! Неизмеримо рад видеть вас! Ручку-с! Давно вернулись из Москвы?
– Позавчера.
Она оглядела мужчин пытливым взором и с деланным равнодушием спросила:
– Ну а вы, господа, как проводили без меня время? Кирилл Бревков хотел заявить, что
он не виделся с мужем со времени ее отъезда, но пытливое лицо Анны Евграфовны
показалось ему таким забавным, что он ухмыльнулся и загадочно сказал:
– Было всего!
– Да? – криво улыбнулась Анна Евграфовна. – Вот как!
– Кстати! – обернулся к мужу Бревков. – Вчера я встретился с той полькой!
– С какой? – удивился Терентьев.
– Ну с этой, знаешь… Станиславой. Которой ты платье тогда токайским облил.
Вспоминали тебя.
При этом Бревков многозначительно подмигнул Терентьеву одной стороной своего
подвижного лица. Но Терентьеву не нужно было и этого подмигивания. Терентьев знал
своего веселого, замысловатого друга и сейчас же решил, что он, Терентьев, не ударит перед
ним лицом в грязь.
Он сделал фальшиво-испуганные глаза и погрозил Бревкову пальцем:
– Кирилл! Ведь ты же дал слово молчать! Кирилл расцвел. Мистификация получилась
хоть куда.
– Молчать? Но я знаю, что Анна Евграфовна женщина передовая и простит мужчинам
их маленькие шалости. Тем более – больших денег это не стоило. Сколько ты тогда
заплатил? Сто сорок?
– Сто сорок, – подтвердил Терентьев. – Да на чай десять рублей.
Жена переводила взоры с одного весельчака на другого и наконец убежденно
воскликнула:
– Да вы врете! Хотите подшутить надо мной. Дразнитесь.
Бревков никогда не мог примириться с тем, чтобы его шутки так легко разгадывались.
– Мы шутим? Ха-ха! Ну, хорошо! Да-с, Анна Евграфовна, мы шутим! Не придавайте
нашим словам значения…