Page 3 - Дом где разбиваются сердца

дурного. Я считаю, что мой отец – лучший из людей.
Капитан Шотовер. Должно быть, он очень переменился. Не достиг ли он седьмой
степени самосозерцания?
Элли. Я вас не понимаю.

КапитанШотовер. Но как это ему удалось, если у него есть дочь? У меня, видите ли,
сударыня, две дочери. Одна из них Гесиона Хэшебай, которая вас сюда пригласила. Я
вот стараюсь поддерживать порядок в этом доме, а она его переворачивает вверх дном. Я
стремлюсь достигнуть седьмой степени самосозерцания, а она приглашает гостей и
предоставляет мне занимать их.

Няня возвращается с чайным подносом и ставит его на тиковый столик.
Есть у меня еще дочь, которая, слава богу, находится в весьма отдаленной части нашей
империи со своим чурбаном-мужем. Когда она была маленькой, она считала резную
фигуру на носу моего корабля, который назывался «Неустрашимый», самой прекрасной
вещью на свете. Ну, а он несколько напоминал эту фигуру. У него было точь-в-точь такое
же выражение лица; деревянное, но в то же время предприимчивое. Вышла за него
замуж. И ноги ее больше не будет в этом доме.

Няня (подвигает столик с чайным прибором к стулу). Вот уж, можно сказать, вы маху
дали. Как раз она сию минуту в Англии. Вам уж три раза на этой неделе говорили, что
она едет домой на целый год, для поправления здоровья. И вы должны бы радоваться,
что увидите свою родную дочь после стольких лет разлуки.
Капитан Шотовер. А я нисколько не радуюсь. Естественный срок привязанности
человеческого животного к своему детенышу – шесть лет. Моя дочь Ариадна родилась,
когда мне было сорок шесть, сейчас мне восемьдесят восемь. Если она явится сюда,
меня нет дома. Если ей что-нибудь нужно, пусть берет. Если она будет спрашивать обо
мне – внушить ей, что я дряхлый старик и совершенно ее не помню.
Няня. Ну что это за разговоры при молодой девушке! Нате, душечка, выпейте чайку. И
не слушайте его. (Наливает чашку чаю.)
Капитан Шотовер (гневно поднимаясь). Силы небесные! Они поят невинного ребенка
индийским чаем, этим зельем, которым они дубят свои собственные кишки. (Хватает
чашку и чайник и выливает все в кожаное ведро.)

Элли (чуть не плача). Ах, прошу вас, я так устала. И мне так хотелось пить.
Няня. Ну что же это вы делаете! Глядите, ведь бедняжка едва на ногах держится.
Капитан Шотовер. Я вам дам моего чаю. И не прикасайтесь к этому обсиженному
мухами сухарю. Этим только собак кормить. (Исчезает в кладовой.)
Няня. Ну что за человек! Недаром говорят, будто б он, перед тем как его произвели в
капитаны, продал душу черту там, на Занзибаре. И чем он старше становится, тем я все
больше этому верю.

Женский голос (из передней). Есть кто-нибудь дома? Гесиона! Няня! Папа! Да пойдите
же вы кто-нибудь сюда. Возьмите мои вещи.

Слышен глухой стук, словно кто-то бьет зонтиком по деревянной панели.
Няня. Господи ты боже мой! Это мисс Эдди. Леди Эттеруорд, сестра миссис Хэшебай. Та
самая, о которой я капитану говорила. (Откликается.) Иду, мисс, иду!

Ома ставит столик обратно на место около двери и поспешно идет к выходу, но
сталкивается с леди Эттеруорд, которая врывается в комнату в страшном
волнении. Леди Эттеруорд – очень красивая, прекрасно одетая блондинка. У нее такие
стремительные манеры и она так быстро говорит, что с первого взгляда производит
ошибочное впечатление смешной и глуповатой.

Леди Эттеруорд. Ах, это ты, няня. Как поживаешь? Ты ни чуточки не постарела. Что,