Page 200 - Донские рассказы

– А ежели за справедливость, то на что ж вы народ обижаете?
– А чем мы его забижаем?

– Как чем? Всем! Вот хутор проехали, ты у мужика последний ячмень коням забрал. А у
него детишкам есть нечего.

Долбышев скрутил цигарку, закурил.
– На то батькин приказ был.

– А ежели бы он приказ дал всех мужиков вешать?
– Гм… Ишь ты куда заковырнул!

Долбышев развешал над головой полотнища махорочного дыма, промолчал.
А на ночевке Петьку позвал к себе сотенный, рябой матрос Кирюха-гармонист, сказал,
помахивая «маузером»:
– Ты, в гроб твою мать, так и разэтак, если еще раз пикнешь насчет политики – прикажу
поднять у тачанки дышло и повесить тебя, сучкинова сына, вверх ногами… Понял?
– Понял, – ответил Петька.

– Ну, метись от меня ветром да помни, косой выволочек, чуть что – другой глаз выдолблю
и повешу!..

Понял Петька, что агитацию нужно вести осторожнее. Дня два старался загладить свой
поступок: расспрашивал у Долбышева про батько, про то, в каких краях бывали, но тот
хранил упорное молчание, глядел на Петьку подозрительным, исподлобья, взглядом,
цедил сквозь сжатые зубы скупые слова. Однако Петькина услужливость и благоговение
перед ним, перед Долбышевым (который родом сам не откуда-нибудь, а из Гуляй-Поля и
жил с Нестером Махно прямо-таки в тесном суседстве), его растеплили, разговаривать
стал он с Петькой охотнее – и через день выдал ему карабин и восемьдесят штук
патронов.

В этот же день перед вечером сотня стала привалом неподалеку от слободы Кашары.
Долбышев выпряг из тачанки коня; подавая Петьке цибарку, сказал:

– Скачи, хлопче, вон до энтих верб, там пруд, почерпни воды, кашу заварим!
Петька, стараясь сдержать прыгающее сердце, сел верхом и мелкой рысью поскакал к
пруду.

«Доеду до пруда, а оттуда в гору, и айда», – мелькнула мысль.

Доехал до пруда, обогнул узкую, полуразвалившуюся плотину, незаметно бросил
цибарку и, ударив коня каблуками, выскочил на пригорок. Словно предупреждая, над
головой взыкнула пуля, около становища хлопнул выстрел; Петька помутневшим
взглядом смерил расстояние, отделявшее его от становища: было немного более
полверсты.

Подумал: «Если скакать на гору, непременно застигнет пуля». Нехотя повернул коня,
поехал обратно.
Долбышев, подвесив на кончик дышла казанок с картофелем, глянул на Петьку, сказал:

– Будешь баловать – убью! Так и попомни!