Page 19 - Мещане

Елена. Увы! У него не было никаких достоинств, кроме усов!
Нил. Это грустно! Продолжайте о пироге…
Елена. Он, этот арестант, был повар… и убил свою жену… Но мне он очень нравился.
Он ведь убил ее как-то так…
Нил. Между прочим… понимаю!
Елена. Убирайтесь! Не хочу с вами говорить. (Татьяна, появляясь в двери, смотрит на
них. Из другой двери выходит Петр.) Прокурор! Ко мне… есть пирог!..
Петр. С удовольствием!
Нил. Его сегодня папенька пробрал за непочтение…
Петр. Ну, перестань…
Нил. И я удивляюсь – как решается он идти к вам без спроса?
Петр (глядя на дверь в комнату стариков, беспокойно). Идти, так идемте!
Татьяна. Идите, я сейчас приду…
(Нил, Петр и Елена уходят. Татьяна идет в свою комнату, но в это время из комнаты
стариков раздается голос Акулины Ивановны.)
Акулина Ивановна. Таня!
Татьяна (останавливается, нетерпеливо поводя плечами). Что?
Акулина Ивановна (в двери). Подь-ка сюда! (Почти шепотом.) Что, Петруша-то опять к
той пошел?
Татьяна. Да… и я иду…
Акулина Ивановна. Ах ты горе наше горькое, а? Завертит она, егоза, Петю! Уж я
чувствую!.. Ты бы хоть поговорила ему. Поговорила бы: братец, мол, отстранись! Не пара,
мол, она тебе… сказала бы ты ему! Ведь у ней и денег-то всего-навсего три тыщи, да
мужнина пенсия… я знаю!
Татьяна. Мамаша, оставьте это! Елена совсем не обращает внимания на Петра…
Акулина Ивановна. Нарочно это! Нарочно! Она, шельма, разжигает его… Показывает
только видимость такую, что-де ты мне не интересен… а сама следит за ним, как кошка за
чижом…
Татьяна. Ах!.. да что мне! Мне-то что? Говорите сами… оставьте меня! Поймите, – я
устала!
Акулина Ивановна. Да ты не сейчас поговори с ним… Ты поди, ляг, отдохни…
Татьяна (почти кричит) Мне негде отдохнуть! Я навсегда устала… навсегда!
Понимаете? На всю жизнь… от вас устала… от всего! (Быстро уходит в сени. Акулина
Ивановна делает движение к дочери, как бы желая остановить ее, но, всплеснув руками,
остается на месте, недоумело раскрыв рот.)
Бессемёнов (выглядывая из двери). Опять схватка?
Акулина Ивановна (встрепенувшись). Нет, ничего… это так…
Бессемёнов. Что так? Надерзила она тебе?
Акулина Ивановна (торопливо). Нет, ничего, что ты это? Я ей говорю… обедать, мол,
пора! А она говорит – не хочу! Я говорю – как не хочешь? А она…
Бессемёнов. Завралась ты, мать!
Акулина Ивановна. Правое слово!
Бессемёнов. И сколько ты, ради их, врешь предо мной! Взгляни-ка мне в глаза-то… Не
можешь… эх ты!
(Акулина Ивановна стоит пред мужем, понуря голову, молча. Он тоже молчит,
задумчиво поглаживая бороду. Потом, вздохнув, говорит.) Нет, зря все-таки разгородились
мы от них образованием-то…
Акулина Ивановна (тихо). Полно, отец! Теперь и простые-то люди тоже не лучше…
Бессемёнов. Никогда не надо детям давать больше того, сколько сам имеешь… И всего
мне тяжелее, что не вижу я в них… никакого характера… ничего эдакого… крепкого… Ведь
в каждом человеке должно быть что-нибудь свое… а они какие-то… ровно бы без лиц! Вот
Нил… он дерзок… он – разбойник. Но – человек с лицом! Опасный… но его можно